"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

прицепили к группе "Беты" - что он, что Витек Семенцов из Самары смотрелись
на фоне любого из шести москвичей, как щенки чи-хуа-хуа рядом с волкодавами.
Но, видимо, в управлении решили, что кто-нибудь из местных должен быть в
группе обязательно. Всерьез Кравченко не полагал, что для Москвы Ижевск с
Самарой - это та же Казань, только мечетей поменьше. Просто совсем местным
организаторы доверять, похоже, побоялись. Во всяком случае, Кравченко и
Семенцова особо предупредили, что по прибытии в Казань они не должны
вступать в контакт ни с кем из возможных родственников и знакомых. И, в
первую очередь, коллег.
Сначала Миша хотел приехать в Казань на машине, которую купил недавно
за копейки (благодаря давнему знакомству на "Ижмаше") и нежно любил -
несмотря на оцинкованный кузов и невероятную строптивость. Потом передумал.
После нурлатской бойни татарские менты наверняка устроили на
административной границе линию Маннергейма, безжалостно атакуя любой
транспорт с чужими номерами. Родные документы наверняка ввергли бы гаишников
в острую задумчивость на тему "Зачем майору удмуртского УФСБ в рабочий день
ехать в соседнюю республику?". Документы прикрытия рождали еще более
клинический вопрос: "Зачем кому бы то ни было добираться в Казань на
ижевской машине по доверенности, выписанной майором ижевского УФСБ?"
Милиционеров Кравченко жалел по жизни, а задумчивого милиционера просто
боялся себе представить, поэтому автомобильный вариант спрятал подальше,
рядом с подлинными документами.
В итоге он, оформив день за свой счет и пораньше свалив из конторы,
толково провел вечер с женой и дочкой, а потом замечательно добрался до
Казани поездом, успев и вздремнуть, и побриться, и даже вымыться до пояса,
пока не закрыли сортир. Милиции на вокзале, вопреки ожиданиям, было всего
раза в два больше среднестатистической нормы, и она, похоже, больше
охотилась не за московскими диверсантами, а за местными бомжами, которых
было не меньше, чем правоохранителей.
Миша быстро нашел нужный адрес на улице Нариманова - дом вполне
туберкулезного вида совсем рядом с вокзалом, - посидел на скамеечке во
дворе, обменялся парой слов с подсевшим старичком, посмотрел старичку вслед
и через пару минут вошел в первый подъезд. Стальная дверь двенадцатой
квартиры открылась сразу. Грузный неопрятный мужик молча приволок из
соседней комнаты два черных кофра, распахнул их перед Мишей и предложил
выбирать. Кравченко повертел "Скорпиона" и "Анграм", но побоялся связываться
с малознакомыми иномарками и выбрал "стечкина". Кобура нашлась тут же и
оказалась совершенно незаметной под пиджаком, который Мише пошил год назад
сам Сеня Левитин. Толстый сунул Мише толстый конверт и унес кофры в соседнюю
комнату.
В конверте была инструкция на полстранички, фотографии и кроки
территории Казанского кремля, два паспорта на имена Дмитрия Чурылева и
Алексея Сергеева, редакционное удостоверение на имя Чурылева, права на имя
Сергеева (все с Мишиной физиономией), и немного денег.
Толстый вернулся с алюминиевым тазиком, поставил его на пол и посмотрел
на Мишу. Тот, не слишком торопясь, завершил изучение пакета, рассовал
документы и деньги по карманам, бросил остальные бумаги в тазик и сделал
приглашающий жест. Хозяин квартиры, посапывая, присел рядом с тазиком,
подпалил зажигалкой бумажную кипу со всех углов, немного подождал, проворно
унес пылающую тару в туалет, да так там и застрял.