"Ли Энн Хасси. Кровавый навет (Перевод Натальи Навиной) " - читать интересную книгу автора

избегали его.
Однажды ночью, он сидел, размышляя, как привык во время учебы,
упорядочив мысли на манер раввинистического диалога.
" О чем это свидетельствует? Что это за признаки? Подобные вещи как-то
связаны".
" Так говорят - хотя и не ученые, нет. Так говорят шепотом во мраке - о
том, что подобное означает лишь одно".
" Да, на меня напали - но не простой головорез..." - Тут у него
вырвался истерический, всхлипывающий смешок. "Горлогрыз" - более подходящий
термин.
" Я был ограблен. У меня украли мою жизнь - такую молодую! Носферату -
бессмертное зло. И теперь я стал Носферату сам." И когда он понял это, то в
отчаянии ударил себя в грудь.
-----
Вначале он старался не есть. Не только потому, что религиозный закон
запрещал употреблять в пищу кровь, но и потому, что ему была отвратительна
сама эта мысль. Но это не помогало. Сознание его могло отвергать кровь, но
животный голод больше не поддавался контролю. Затем он напомнил себе об
исключении, допускаемом Законом: любая заповедь может быть нарушена ради
спасения жизни, если это действительно вопрос жизни и смерти. Он не знал,
применимо ли это к нему, поскольку он ни живой и не мертвый. Но тогда, стало
быть, ни одна заповедь вообще к нему больше не применима. Только ради
совести, которая у него еще оставалась, он пытался как-то оправдать свой
голод.
Однажды, он вернулся к своей могиле, скрываясь в тени, но стараясь
двигаться как нормальный человек, поскольку только что наступил рассвет.
Кто-то лежал на земле - кто?
Он подбежал, крича:
- Не могу ли я вам помочь?
Но тот, кто лежал перед ним, ни в какой помощи уже не нуждался.
- Итак, - сказал он, глядя на осиновый кол, торчащий в груди
незнакомца. - Итак, ты вернулся, и они тебя поймали.
Пока он смотрел, лучи солнца коснулись тела на земле, и там. где падал
свет, оставался пепел.
- Вот что. Не думаю, чтоб ты возразил, если я поменяюсь с тобой
одеждой. В таком случае, когда они вернутся и увидят мою рубаху с кистями на
твоем пепле, моя мать сможет удостовериться, что я мертв. Возможно, когда
тебя схватили, было темно, да? И ты не мог противостоять силе стольких
людей. Поэтому, при всей боли, что ты мне причинил, ты поможешь мне, по
крайней мере, облегчить другую боль.
Дергаясь от укусов солнечного света, он осторожно вытащил кол и
стряхнул пепел со старой одежды. Затем положил свою одежду поверх пепла.
- И это ради моей боли, - прошептал он, втыкая кол. Чужую одежду он
скинул в могилу и забросал ее глиной.

- Теперь я, конечно, мертв, - произнес он, глядя на кол, торчавший
через рубаху. - Но теперь это обнаженное тело должно обрести новую жизнь.
---

Он не хотел никого грабить. Поэтому ночью он проскользнул, как призрак,