"Мэдлин Хантер. Страстный защитник ("Договоренность" #2) " - читать интересную книгу автора

Грегори зашагал к своему парусиновому навесу. На полпути он оглянулся.
Морван помахал ему рукой и направился к краю утеса, выдававшемуся в
открытое море. Отсюда хорошо был виден задний фасад замка.
Он возвышался над скалой, поддерживаемый тяжелыми контрфорсами. Морван
скользнул глазами по нижнему ярусу, где были пробиты небольшие оконца.
По-видимому, там располагались жилые покои. Над ними виднелось еще
несколько окон, большего размера, а одно из них выходило в крытую галерею с
изящными резными перилами.
Его приметливому взору открылось и еще кое-что любопытное: от замковой
стены вниз, к узкой полоске прибрежного песка, сбегали ступеньки,
высеченные в скале. У основания одного из контрфорсов лестница эта круто
сворачивала и терялась из виду. Значит, где-то неподалеку в стене замка
имеется дверь. Тайный ход, недоступный противнику, даже если он будет о нем
знать.
Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к своему
нынешнему жилищу. Солнце склонялось к горизонту, окрашивая морские волны в
золотисто-пурпурные тона. Морван присел на плоский камень, еще хранивший
тепло солнечных лучей, и обратил задумчиво-грустный взгляд к необозримому
морскому простору. Никогда еще на душе у него не было так сумрачно и пусто,
даже в канун тяжелых битв, каждая из которых могла стать для него
последней. Но тогда он собирался выступить против врага с оружием в руках,
драться за свою жизнь. Теперь же...
Его охватило чувство глубочайшего одиночества. Звуки, доносившиеся со
стороны лагеря, стали вдруг какими-то приглушенными, а после и вовсе
стихли. Морван давно привык к тому, что он одинок на этом свете, но нынче
это было нечто новое, он ощутил себя словно бы внутри некоего круга, куда
заказан вход любому из смертных, где он обречен пребывать до конца своих,
увы, теперь уже недолгих дней в компании одной лишь собственной души.
Хотя... Он вскинул голову. Нет, кроме души, ему все же есть с кем
делить одиночество. Небо по-прежнему простирает над ним свой голубой шатер,
солнце светит ему так же, как и прежде, море ласково шумит у его ног, и
волны, освещаемые закатными лучами, переливаются золотисто-пурпурным
сиянием. Устремив взгляд на солнечный диск, который медленно скользил к
горизонту, он восхищенно улыбнулся красоте и величию Божьего мира, который
все еще принадлежал ему.
И в тот самый миг, когда он ощутил в себе спокойную готовность
покориться любой участи, какая была ему уготована, душа его вдруг на
короткий миг мысленно слилась с чьей-то духовной сущностью, определенно
человеческой, не ангельской и не божественной. Словно мягкая ладонь
коснулась его лба и щек, даря и обещая покой и участие.
Небывалое, упоительное чувство восторга от единения с неведомым
другом, с родственной душой покинуло его столь же стремительно, как и
возникло, и он снова ощутил себя одиноким, как никогда прежде.
Значит, путь его закончится здесь, на этом каменистом бретонском
берегу. Громкое имя Фицуоренов, прославившихся еще во времена Вильгельма
Завоевателя, канет в небытие. Утраченные земли не будут возвращены семье, а
сыновья его сестры никогда не станут рыцарями. Все богатство рода составит
золотое ожерелье с изумрудами, которое хранится сейчас в его дорожном
мешке. Надо будет попросить святого отца, чтобы как-нибудь переправил его
сестре в Лондон.