"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

связал нас клятвой? И тут я испугался не на шутку, так как впервые
почудилось мне, что Вайзер мог оказаться нечистой силой, которая подвергла
нас испытанию, опутав сетью соблазнов.
Теперь я вспоминаю, что ксендз Дудак рассказывал о дьяволе: "О да, не
всегда он выглядит грозно. Иногда приятель говорит тебе, чтобы ты не шел в
костел, и это нашептывание дьявола, который, в ущерб долгу, обольщает тебя
картиной фальшивых удовольствий. Иногда, вместо того чтобы помочь родителям,
ты идешь на пляж, ибо какой-то голос подсказал тебе, что это интересней.
Да... - ксендз делал драматическую паузу, как во время проповеди, - таким
способом дьявол искушает даже детей, но помните, мои милые, ничто не
укроется пред лицем Господа, и кара за грехи может оказаться страшной.
Посмотрите только, - ксендз начинал почти кричать, доставая следующую
картинку, - какие муки ждут грешников, которые не послушались голоса
справедливости, которые не опомнились вовремя, посмотрите только, как они
будут страдать, и не сто, двести или пятьсот лет, а целую вечность!!!" И
нашему взору представала сотворенная рукой художника картина адской бездны,
куда косматые черти швыряли голых грешников. Их тела, падающие вниз,
скрюченные, исколотые вилами, исцарапанные когтями, лизали языки пламени,
которое доставало до них с самого дна преисподней. Когда ксендз прятал
репродукцию, у нас не оставалось сомнений, что ад выглядит именно так. И
теперь, сидя рядом с Шимеком на складном стуле, я вовсе не был уверен, не
припомнит ли нам треугольное око наше вранье, когда мы предстанем перед ним
один на один и когда уже ничего невозможно будет скрыть, как прежде от
М-ского или человека в форме.
Сегодня я знаю, что эти размышления свидетельствовали об упадке духа, и
с того момента следствие стало для меня еще большим мучением. Я раздумывал,
не рассказать ли честно о событиях последнего дня над Стрижей. Ну и что,
если они не поверят, думал я. В конце концов, это дело Вайзера и Эльки, и
больше ничье. А правда была бы спасена, правда, которую и так никто не
захотел бы принять. Конечно, я не собирался выдавать все тайны Вайзера, к
которым мы были допущены. Достаточно последовательно, минута за минутой,
рассказать, что делали Вайзер и Элька, когда мы стояли по щиколотку в воде,
под ярким солнцем, и когда Вайзер сказал, чтобы мы их подождали. А может,
Вайзер имел в виду какое-то другое ожидание, совершенно не похожее на то,
когда ждешь прибытия поезда, или открытия магазина, или начала каникул?
Этого я знать не мог. Из кабинета сквозь закрытую дверь до нас донесся крик
М-ского, а минутой позже - Петра. Должно быть, они применили к нему что-то
экстраординарное, может, это было "вытягивание хобота", объединенное с
"ощипыванием гуся", а может, что-то совсем другое, чего даже нельзя было
предположить? Шимек пошевелился на стуле, а я почувствовал, что нога у меня
все больше немеет. Не знаю, почему я вспомнил ту самую песню, которую мы
пели в тот год в праздник Тела Господня, вышагивая вслед за ксендзом Дудаком
и дароносицей: "Слава Иису-су, Сы-ну Ма-ри-и, Ты истинный Бог, пребывающий в
Пресвятой Евхаристии". И даже не эти слова, которым я не придавал тогда
особого значения, а только мелодию, медленную, приятную мелодию, тянущуюся
тонкой струйкой памяти, словно облачко кадильного дыма, и та ностальгическая
мелодия подействовала на меня успокоительно. Что было дальше?

До шести у нас оставалось еще много времени. Желтокрылый был обеспечен,
а в компании он не нуждался. От скуки рождались в наших головах странные