"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

называемый закон оскорбляем и заслуживаем наказания. Не хочу сказать, что
закону мы противопоставили дух Христов, о котором столько раз вспоминал
ксендз Дудак, нет, такого сказать я не могу, поскольку это не
соответствовало бы истине. Должен, однако, пояснить, что, если бы в ту
минуту нас посетило сомнение и мы бы уразумели, что помогаем опасному
безумцу, котррый оказал активное сопротивление милиционерам, то все равно
Петр стянул бы из кладовки буханку хлеба, сыр и кусок сала, Шимек принес бы
перелицованные брюки и фланелевую клетчатую рубаху, а я схимичил бы сигареты
"Грюнвальд", те же, что курил мой отец и которые я покупал для него в
магазине Пирсона, так как о киоске "Руха"

Который это мог быть час? Который час на циферблате и который час
следствия? Когда Петр еще мучился за дверьми директорского кабинета, а я
вспоминал вкус освежающего лимонада, который мы потягивали в склепе как
амброзию, именно тогда начали бить настенные часы, возвещая, что все
проходит, как время, отмеряемое медным механизмом. Однако я был слишком
голоден, испуган и слишком хотел пить, чтобы смотреть, который час
показывают стрелки. В конце концов, не это было важно, мрак, разлившийся за
окнами, говорил, что уже очень поздно. Так именно я подумал: уже очень
поздно, а те трое, должно быть, здорово устали. И хотя я не знаю, что они
там говорят, следствие скоро закончится. Даже если они не добьются своей
цели, если картина событий, которую они старались сконструировать, не будет
исчерпывающей, все равно они перенесут допросы на следующий день. А завтра
воскресенье, так что даже не на следующий день, а на понедельник. Ясно, что
нас не запрут здесь, а отпустят домой, и тогда... Тогда мы договоримся обо
всем до последней мелочи, установим точно, где мы сожгли лоскут красного
платья, который остался от Эльки. И хотя ни Вайзер, ни Элька не были
разорваны снарядом, мы это подтвердим во имя святого покоя. Все будут
довольны - директор, сержант, М-ский, доволен будет прокурор, и больше всех
Вайзер, который наверняка одобрительно следит, как мы пытаемся выкрутиться.
Вдруг под прикрытыми веками я увидел, как подмигивает мне треугольное око
Бога, маячащее в тучах. Как на картинке, которую показывал ксендз Дудак.
"Помните, - говорил он, поднимая палец вверх, - оно обо всем знает и все
видит, когда вы обманываете родителей, когда отбираете у приятеля карандаш
или забываете перекреститься, проходя мимо распятия или часовенки. Ничего не
забывает, обо всем помнит, о каждом грехе и каждом благородном поступке. А
когда ваши души предстанут пред лицем Его, Он припомнит вам то, что делали
вы на земле". Да, ксендз Дудак обладал несомненным педагогическим талантом,
так как часто, когда я по мелочам привирал матери или оставлял себе сдачу с
покупок, треугольное око не давало мне покоя. И сейчас я вспомнил о его
существовании, тем более что показания наши не были мелким враньем, это была
целая система, выстроенная нами, целое здание лжи ради выгоды - вот ради
чьей выгоды, этого я толком не понимал, и это не давало мне покоя. Кому
нужна была эта ложь? Тем, сидящим за дверью, обитой стеганым дерматином? Нам
самим? Или Вайзеру, который приказал нам поклясться, что мы никогда ничего
никому не расскажем? Но если так, если это вранье возникло прежде всего во
имя Вайзера, то как быть с треугольным оком, взирающим на каждый жест и
слушающим каждое слово со своих запредельных высот? На чьей стороне в этом
случае Господь Бог? - думал я. Если на нашей, и прежде всего Вайзера, то Он
должен простить нам грех. А что, если на другой? Что, если Вайзер коварно