"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

груды досок, сказал робко:
- Элька, не сердись, мы просто так. - И слова застряли у него в горле,
так как между досками что-то зашевелилось.
- Есть у вас какой-нибудь огонь? - Голос Вайзера не выражал ни гнева,
ни раздражения. - Если есть, посветите!
Шимек достал из кармана бензиновую зажигалку, украденную у старшего
брата еще в начале каникул, и тусклый огонек высветлил внутренность подвала.
Деревянные ступени были в середине сломаны, и, чтобы выбраться отсюда, нужно
было приставить к стене наскоро сколоченную стремянку. Работой командовал
Вайзер, и, когда мы были уже наверху, он посмотрел на нас и спросил:
- Умеете держать язык за зубами?
Вместо ответа мы дружно кивнули.
- Ну хорошо, - сказал он, выждав с минуту, - тогда приходите сюда
завтра в шесть, но только втроем, ясно?
Вот так, неожиданным образом, добились мы своей цели: Вайзер назначил
нам встречу. Но удивительно: когда мы возвращались той же дорогой через
Брентово, никому из нас не хотелось говорить о том, что мы видели в старом
подвале. Сегодня я понимаю, что это был обычный страх. Не важны уже были
кадильное облако, "рыбный суп", приземляющийся самолет, черная пантера,
выигранный матч, не важна моя прогулка с Вайзером, во время которой впервые
в жизни я услышал о некоем Шопенгауэре и увидел, где стоял немецкий броневик
перед зданием Польской почты. Не важно было все, что не соединялось у нас
тогда в одну цепь, ведущую к Вайзеру, - достаточно, что мы видели его над
полом подвала, и вдруг оказалось, что Вайзер - сначала Давидек, над которым
насмехались, потом немного странный заклинатель животных и гениальный
футболист, вроде бы тот самый Вайзер, - уже не был, однако, тем самым
Вайзером. Я затрудняюсь передать чувство, которое овладело тогда нашими
душами. Нет, то не был, как я написал минуту назад, обычный страх. Все же
нет. Временами, когда я выпью лишнего или погружаюсь в недобрую мглу, мучает
меня странный сон. Я в кухне в квартире моей матери. Стою у окна, а за
спиной Петр наливает воду в закопченный чайник. Я оборачиваюсь и вижу, что
за мной стоит кто-то совершенно чужой, а вовсе не Петр. Я подхожу к нему,
ожидая объяснений, но незнакомец, вместо того чтобы что-то сказать,
улыбается снисходительно. Хуже всего, что в его улыбке я узнаю что-то от
Петра - та же вздернутая верхняя губа, - и я не знаю, как это объяснить. Так
вот, тогда мы чувствовали нечто подобное. Вайзер стал для нас кем-то еще
более чужим, чем в прежние школьные годы и в дни каникул, когда мы с ним
довольно необычным образом познакомились поближе в праздник Тела Господня, в
день выдачи аттестатов по Закону Божьему. Будучи Вайзером, он одновременно
им не был. Но кем он становился, когда наступала та минута, в которую он
переставал быть собою? А может, вообще не было такой особой минуты, может,
он все время только притворялся обыкновенным мальчишкой? И откуда мы могли
все это знать, если даже сегодня я не могу распутать эту головоломку. Мы шли
в полном молчании и в страхе, что он вдруг вырастет перед нами в свете
звезд, на фоне черной стены леса, вырастет так же, как в старом подвале, - в
метре или больше от земли, и этот страх замыкал нам рты и отбивал всякую
охоту разговаривать. С края морены мы спустились в овраг. Тут было еще
темнее, чем на открытом пространстве. На фоне черной башни брентовского
костела, который виднелся уже на вылете оврага, замаячили золотые точечки.
- Господи Иисусе! - второй раз воскликнул Шимек. - Звезды падают!