"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

огромная бабочка.
- Тихо, тихо, малышка, - шептал М-ский и, продолжая лежать, вынул из
рюкзака склянку, после чего ловким движением поместил в нее бабочку. -
Наконец-то ты моя, - говорил он ей ласково. - Получишь самую красивую
булавочку, прелесть моя, - а когда, поднимаясь с колен, увидел нас, вовсе не
смутился, а, наоборот, торжествующе улыбнулся. - Ну как, мальчики, - сказал
он, - знаете, что это такое? Нет, к сожалению, это не Раrnassius mnemosyne,
это было бы чудо, но и так будет что описать. Не знаете, что это за
экземпляр? Это, дорогие мои, Pamassius apollo, сам Parnassius apollo, здесь,
на севере, в послеледниковой морене! Совсем пропал в Судетах, живет в
Апеннинах и Татрах, да-да, мальчики, ни один ученый не поверил бы, что сам
аполлон водится и здесь! А я его нашел. И напишу об этом во "Вселенную"!
Гусеница аполлона питается заячьей капустой, а вы хоть знаете, как
называется на латыни заячья капуста? Отряд Succulentae, a называется Sedum
acre, запомните, мальчики, Sedum acre, что означает "капуста заячья острая"!
Мы стояли разинув рты и глядя на склянку, которая напоминала маленький
цилиндр, и видели, как бабочка пытается махать крыльями, но у нее слишком
мало места в стеклянной ловушке, и она бьется совершенно как рыба в
аквариуме, не понимая, в какую беду попала. Разумеется, М-ский, который
пошел своей дорогой, не имел ничего общего с трехцветным взрывом Вайзера.
Но, выводя очередную фразу моего сочинения на канцелярской бумаге в
клеточку, выводя не спеша, обдумывая каждое слово, я думал о том, что Вайзер
иногда напоминал такую бабочку, например когда у него что-то не получалось и
он нервничал, прикрывая растерянность излишней жестикуляцией. Да, четвертый
взрыв получился неудачным, это было ясно, потому что, когда мы услышали
взрыв, нашим глазам явилась обыкновенная серая туча пыли, которая быстро
осела, и это было все. Вайзер побежал к месту, где был заложен заряд, и,
размахивая руками, как Parnassius apollo крыльями, вернулся к нам явно
обескураженный. "Надо повторить", - сказал он Эльке. И снова мы услышали
скрип рычага, сухой щелчок, но на этот раз взрыва не произошло вообще.
"Может, провода порвались", - робко предположил Петр, но Вайзер размахался
еще больше. "Этого не может быть, - пояснил он, глядя в небо. - Этого никак
не может быть, попробуем еще". - И он снова побежал к заряду, и его руки
трепыхались не останавливаясь. На этот раз взрыв произошел, но, кроме
желтоватого облачка, которое поднялось ненадолго над фонтаном песка, не было
ничего. В тот день Вайзер возвращался домой с нами, и я помню, что он не
обмолвился ни словом даже с Элькой.
Я не утверждаю, что у него было что-то общее с бабочками, но сравнение
это, когда часы в приемной пробили десять, а я дописывал только первую
страницу, - сравнение это показалось мне намного удачнее, чем сегодня, когда
воображение мое уже совсем не то, каким было много лет назад. Но бабочку и
трехцветное облако я тогда сохранил для себя, так же как Шимек и Петр. Я не
написал ни слова ни об экспериментах Вайзера, ни о том, как действительно
выглядел последний взрыв. Я писал просто, чего и требовали те трое,
укрывшиеся за дверью, обитой стеганым дерматином. Писал, что каждый раз
Вайзер шел к генератору на другую сторону ложбины, что во время взрывов мы
прижимали головы к самой земле и что взрывы, собственно, ничем не отличались
один от другого, за исключением силы детонации. А когда сторож вышел на
минуту, Шимек поднял голову от своего листка и шепнул: "Я это напишу, - и мы
с Петром уже знали что, прежде чем Шимек добавил еще тише: - Напишу, что мы