"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

что они хотят узнать. Как написать, чтобы ничего не сказать? Или - как
писать, чтобы сказать только то, что можно? Нужно взвешивать каждое слово,
каждую запятую и точку, ведь они возьмут это под лупу и будут читать каждое
предложение два или три раза.
Отвечая на вопрос М-ского и сказав: "Я видел Вайзера", - я мог сразу же
добавить: "Но смутно". А когда тот нахмурил брови, тут же можно было
поправиться: "Нет, это в другой раз я видел его смутно, а тогда, в тот день,
о котором вы спрашиваете, я видел его как вас, очень ясно". Но лист бумаги в
клеточку - нечто совершенно иное. В чем я могу признаться в такой ситуации,
а что должен утаить? Не много я мог рассказать. Не много - мог ли я описать
им изысканность взрывов, каждый из которых был не похож на предыдущие? Мог
ли я рассказать, каким образом Вайзер увлек нас своими идеями? И даже если
мог, то заслуживали ли они этого?
Я тронул распухший нос и место на щеке, где сейчас начинается щетина. И
там и там было довольно больно. Я подумал, что хотя ни за что не расскажу,
что случилось над Стрижей в последний день, но все же что-то сказать, что-то
написать на огромном листе должен, чтобы не вызвать у них гнев и злобу.
Помню первое предложение: "Давид не играл с нами в войну, потому что его дед
не разрешал ему такие игры". Разве не с такой именно фразы должна начинаться
книга о Вайзере? Ведь его первый взрыв, который мы наблюдали в ложбине за
стрельбищем, не был игрой в войну. Не знаю до сих пор, зачем Вайзер
устраивал эти взрывы, зачем они ему были нужны, но, когда я увидел
брызнувший в небо голубой фонтан пыли, уже тогда почувствовал, что никакая
война здесь ни при чем. Вайзер к каждому заряду добавлял красящее вещество,
и, когда детонация содрогала землю, в воздух летел цветной поток. В первый
раз взрыв был голубой. Когда на землю уже попадали последние комья глины и
сучья, мы увидели, что синеватая дымка еще висит в воздухе; голубое облачко
кружило над нашими головами, постепенно поднимаясь все выше и меняя
очертания, пока совсем не исчезло из поля зрения. Мы были в абсолютном
восторге, и только Вайзер качал головой, словно у него что-то не получилось.
Я допускаю, что он все время экспериментировал на наших глазах, а мы были
кучкой профанов, допущенных в полную реторт, тиглей и пылающих горелок
мастерскую алхимика. Я не утверждаю, что Вайзер интересовался алхимией,
этого я не знаю, но именно так все выглядело, и, прежде чем мы оправились от
первого впечатления, он приказал нам ждать на том же месте, заложил новый
заряд, соединил его проводами с черным ящиком, и снова воздух тряхнуло от
гулкого взрыва.
Эффект был еще поразительней: облако, которое повисло в воздухе после
взрыва, было отчетливо двухцветным - его нижняя часть переливалась на солнце
всеми оттенками фиолетового, а венец вертящегося столба представлял собой
красный помпон. На этот раз Вайзер, кажется, остался доволен. Облако
неторопливо плавало над ложбиной и только минуты через две или три
расплылось в ничто, превратившись перед тем в болотно-зеленый шар. Зрелище
было более захватывающим, чем серые облака дыма, которые выпускал ксендз
Дудак из золотой кадильницы, мы это отчетливо ощутили, но на этом Вайзер
завершил работу, спрятал куда-то черный ящик генератора и сказал, что мы
можем идти домой. Сегодня я знаю, что в таких штучках ничего сложного нет,
даже татары в свое время выпускали на христианских рыцарей цветные облака,
от чего бесились кони, а люди цепенели от страха, но тогда мы считали
Вайзера чудотворцем. После того как мы побывали на бездействующем кирпичном