"Ричард Хьюз. Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора

Мэри схватила своего братца за руку и, к великому его огорчению, утянула в
дом...


Джейнис слушала лишь потому, что ей доставляло удовольствие его
слушать. Она никогда не читала "Медею" и не раз на протяжении рассказа
спрашивала себя, к чему он все это ей выкладывает.



17


За стенами полуразрушенной мельницы лошадь Джейнис восторженно заржали,
когда конь Огастина игриво тронул ее губами за шею. А в самой мельнице
Огастин придвинулся к Джейнис, чтобы уйти от солнца. Она широко раскрыла
глаза, но Огастин, казалось, едва ли сознавал, что у него есть
слушательница, - он вел рассказ с перебоями, то пулеметной очередью
выстреливая слова, то умолкая, словно они застревали у него в горле.
- Но потом дело пошло все хуже и хуже. Всякий раз, как меня выводили на
сцену, там была тетя Беренис - разряженная в пух и прах, в длинных,
развевающихся одеждах, - и она сердилась все сильней и сильней. Мне тогда
подумалось, что в настоящей церкви со священником такое тоже бывает,
только бедного священника так затискивают, что он забирается высоко-высоко
в специальную клетку и кричит там, и ему не дают сойти вниз, пока он не
выкричится. Но ведь тут никто мою тетю никуда не затискивал, а она
сердилась все больше и больше и уже не оставляла меня с Мэри в покое, и
пугало меня больше всего то, что она делала вид, будто очень нас любит!
Маленький же Огастин прекрасно понимал, что это не так, и при редких с
ней встречах обычно держался подальше, но сейчас, как только он пытался
удрать, кто-нибудь непременно хватал его и останавливал. Но вот, когда,
согласно ремарке: "она страстно прижимает их к груди", тетка обвила руками
мальчика, такая паника охватила малыша, что он укусил ее. "О, любимый
ротик..." - рявкнула она, продолжая, однако, держать его в объятьях, как
будто ничего не произошло. К концу ее реплики кровь уже вовсю текла у нее
из пальца, капая на подол, и она _проследовала за детьми в дом_.


Рассказ Огастина становился все более бессвязным и менее удобопонятным,
на самом же деле вот что тогда произошло. Лишь только дети вошли в дом,
Огастин нырнул за спину сестры, ожидая самого худшего, однако его страшная
тетя не обращала на него никакого внимания. Она стояла у двери и, точно
ведьма, что-то бормотала себе под нос (в действительности же повторяла
реплику, дожидаясь своего выхода), а потом вдруг исчезла. Огастин и Мэри
остались одни. Хотя портьеры были раздвинуты, на улице большое черное
облако закрыло солнце, и в доме было почти темно; потом вдруг блеснула
молния и раздался раскат грома, заглушивший монотонное бормотанье на
сцене. Потом наступила долгая тишина, насыщенная уверенностью, что сейчас
произойдет что-то ужасное, а что именно - неизвестно (ведь, когда
кусаются, за это всегда наказывают).