"Ричард Хьюз. Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора

и хочет!
В густой летней тени огромного дуба стояла маленькая пегая лошадка
Полли (подарок Огастина) - стояла на трех ногах, подняв в воздух четвертую
и отмахиваясь от мух хвостом. Она заржала при их приближении, и Мэри
остановилась взглянуть, все ли с ней в порядке. Тем временем Гилберт
продолжал:
- Я бы сам помчался к нему, но ты прекрасно понимаешь, дорогая, что в
этот критический момент без меня здесь не обойтись, верно? А Джереми не
стоит посылать - слишком он несерьезный, слишком неопытный. - (Джереми
ведь уже посылали во Францию, когда его друг исчез с горизонта, но это
ничего не дало.) - Потому я и предлагаю...
- Нет, ты только взгляни на его ноги! - с возмущением перебила его
Мэри. - Право же, придется избавиться от этого кузнеца - он безнадежен!
Среди безупречной парковой лужайки стоял один-единственный чертополох,
и надо было видеть, как Гилберт вдруг ринулся на лужайку - это при
гетрах-то и всем прочем - и точно рассчитанным ударом ноги отсек ему
макушку.


Теперь они говорили о разных разностях (хотя оба были настороже), пока
не достигли прохлады и сумрака тисовой аллеи, куда не проникал даже запах
роз, пышно цветущих неподалеку. Тут Гилберт попробовал подойти к делу с
другой стороны. В письме Огастина ни слова не говорится о том, что он
намерен вернуться, - как же быть с его поместьем? Его поверенный в Уэльсе
- человек вроде приличный, но уже старый, а ведь этак поместье недолго и
запустить!
- Но Огастина наверняка несложно будет найти, ведь на его письме есть
почтовый штемпель. Паром, о котором он упоминает, видимо, ходит в
Нью-Лондон, следовательно, он мог ехать на нем в Бар-Харбор, или Ньюпорт,
или, может быть, в Марблхед - в такое время года не так уж много мест,
куда можно поехать. А все эти курорты, где летом отдыхают сливки общества,
сейчас кишмя кишат посольскими служащими... - Не может Мэри не понимать,
что, чем скорее посольство зацепит ее братца, тем для него же будет лучше!
Но и на этот раз Мэри не сказала ничего. "Гилберт сейчас как на
иголках, - думала она, - ему до смерти хочется получить пост в будущем
правительстве либералов, и он боится, как бы мой брат не выкинул
чего-нибудь и не скомпрометировал его..." Мэри куда яснее самого Гилберта
понимала, что таилось за его внезапно вспыхнувшей заботой об Огастине, ибо
Гилберт не позволял недостойным соображениям всплывать на поверхность даже
в самых темных закоулках его ума, "натренированного, - как сказал однажды
злопыхатель Джереми, - видеть во всех лишь наилучшие задатки, начиная,
естественно, с самого себя!"


Итак, супруги вернулись домой, как это ни грустно, в состоянии
некоторого разлада. ("С Мэри стало так трудно..."; "Гилберт стал такой
вздорный...") Над садовой калиткой, увитой знаменитой мелтонской поздней
глицинией с желтовато-белыми цветами, гудели пчелы, и одна из них укусила
Гилберта в шею, чем и отвлекла на время внимание супругов от волновавшей
их проблемы.