"Ричард Хьюз. Лисица на чердаке (детск.)" - читать интересную книгу автора

поводом послужило заключительное факельное шествие: во время него сгорело
кое-что из уличных украшений, и Дэнни Джордж заявил, что его лучшие
праздничные брюки подожгли умышленно. Население Флемтона с радостью
ухватилось за эту возможность разделиться на две враждующие партии, и во
время свалки старый пони доктора Бринли испугался и понес. Доктор Бринли,
промчавшись в своей расшатанной двуколке через пески и пенистую кромку
прибоя в сиянии луны и сверкании брызг, прибыл домой напуганный и
потрясенный. Он слег в постель с грелкой и, таким образом, не смог
присутствовать ни на одном из назначенных на вторник и среду охотничьих
сборов.
Многоопытная Блодуин была неумолима: раньше пятницы коронер никак не
сможет приступить к делам.


На следующий день, в среду, Мэри собиралась с Полли назад в Досет.
Отсрочка дознания давала возможность Огастину отправиться вместе с ними -
он переночует в Мелтоне, а оттуда возвратится в Уэльс.
Погода прояснилась, и Огастин с Полли пожелали совершить это
путешествие вместе, в машине Огастина, однако няня возражала. Она заявила,
что при любой погоде это чистое безумие - везти простуженного ребенка в
этакой колымаге, ибо двухместный "бентли" Огастина, без верха и с низким
ветровым стеклом, был открыт всем ветрам и даже ручной тормоз помещался у
него где-то снаружи. Но сама Мэри Уэйдеми была, скорее, склонна разрешить
эту поездку. Хороший ветер, утверждала она, выдует из ребенка все микробы.
И притом это будет быстро, в то время как в душном семейном "даймлере" со
всеми их пожитками, с няней, с горничной и ею самой на поездку уйдет почти
весь день.
Старик Триветт, шофер, был приучен к лошадям и не испытывал влечения к
быстрой езде. Но и при скорости в двадцать миль в час он ухитрялся ездить
слишком лихо даже для самого отчаянного из лихачей.
- Риск, конечно, благородное дело, но только не тогда, когда за
баранкой Триветт, - мрачно изрек Огастин.
Что же касается самой Полли, то никакие слова на свете не в состоянии
были выразить волновавшие ее чувства, и потому она выражала их жестами и
приплясыванием на месте с высунутым ввиду полной его никчемности языком.
Это заставило Мэри принять решение. "Когда ребенок доволен и счастлив -
это лучшее лекарство от простуды, а все прочее не стоит ни гроша", -
подумала она и дала согласие.


Итак, няня, исполненная самых мрачных предчувствий, недвусмысленно
написанных на ее лице, хорошенько закутала Полли, превратив ее в клубок
шерсти, из которого выглядывали одни глаза, и посадила на обитое кожей
сиденье рядом с Огастином.
Огастин был первоклассным автомобилистом: он по-юношески упивался
ездой, чувствуя себя и машину как единое целое. И в это утро, лишь только
его руки легли на руль, Полли была забыта. Но для самой Полли это не имело
значения. Она тоже умела сливаться воедино с дорогим ее сердцу "бентли"
(еще одним объектом ее любви), и, как только мотор заурчал и перешел на
басовые регистры органа, ее ротик раскрылся и она принялась вторить ему