"Ричард Хьюз. Лисица на чердаке (детск.)" - читать интересную книгу автора

охоту. Гоп! Конечно, это Черная Бесс, как красиво меняет она аллюр на краю
обрыва - вниз, так что дух захватывает, и каким-то чудом - вверх и вперед.
_Испугался небось?_ Ну да, еще бы! Переломаешь ребра, шею свернешь... ну и
черт с ним!
_Эта дыра в изгороди... похоже, тут будет полегче_... да, пожалуй,
но... Черт бы ее побрал, идет туда, где всего выше! Гоп!.. Пронесло, слава
тебе господи!


- Джентльмены, здоровье короля!
Доктор Бринли вскочил на ноги раньше всех, с жаром крикнул: "Благослови
его бог!" - и осушил свой стакан. Он славный малый, Георг Пятый! Но этот
его парнишка (принц) когда-нибудь свернет себе шею, если ему позволят так
сказать.
Да, охота - это вещь... Но, _разумеется_, ни один доктор не может
охотиться три дня в неделю, если он хочет лечить больных и иметь практику!
Так к черту практику! Даже если они будут стоять перед ним на коленях...
"В этом ли истинная причина или ты просто был никудышным доктором? Что
такое? Ну да, разве ты сам отказался от своих пациентов? А может, это твои
пациенты отказались от тебя?"
По носу медленно поползла слеза, и он сердито ее смахнул.
"Доктор - пьяница, пьет горькую?" Ну и что, разве они не сделали его
коронером? Разве это не знак уважения к нему? "А может, они просто охотнее
доверяют тебе мертвых, чем живых..."


- Джентльмены! За павших в бою!
В душной, битком набитой комнате глухо прозвучал звук горна. Еще раз
все замерли, став навытяжку. Большинству было что вспомнить (война
четырнадцатого года - это же форменная бойня!), но и остальные, казалось,
погрузились в воспоминания.
Епископ коротко и торжественно произнес свою речь. Говоря, он старался
не сводить глаз с боевого знамени на противоположной стене, но его взгляд
невольно притягивало к себе лицо молодого человека, стоявшего под
знаменем. Грудь молодого человека украшали ленточки орденов, а все лицо,
кроме рта и подбородка, было скрыто за черной, без отверстий для глаз
маской... И внезапно в комнате стало трудно дышать от едкого запаха пива.


"За павших в бою..." Когда был провозглашен этот скорбный тост, рука
доктора Бринли, поднимавшая стакан, задрожала и сердце его снова заныло,
как встарь, при мысли о том, что сам он тогда по молодости лет не мог
участвовать в войне. Ибо есть ли на свете узы, равные тем, что
нерасторжимо связуют людей, когда-то героически воевавших бок о бок, даже
если с тех пор протекли годы и годы? "Я был при Альме, я был при
Инкермане..." О, если бы он мог сказать сегодня: "Я ходил в атаки с легкой
кавалерией..." Но они не приняли его в свои ряды, потому что, увы, в 1853
году ему едва сравнялось пятнадцать лет.
Павшие в бою... Разделить с ними их вечный, непробудный сон... Или хотя
в эту торжественную минуту поднятых вверх поминальных бокалов знать, что и