"Игорь Христофоров. Работорговец ("Русские рабыни" #1) " - читать интересную книгу автора

сух и шершав язык, плененной птицей беззвучно бьется что-то в горле. За что
ей уготована эта казнь? Что такого совершила она, чтобы расплачиваться
столь страшными муками? Кто скажет ей правду?
Но молчат, угрюмо молчат все вокруг. И в этой тишине -- явное знание
того, что неведомо ей. А плита уже наплыла, и видны выщербины в металле, и
видны темные пятна. Не от чьей-то ли крови?
Она в последнем, отчаянном усилии рванула правую руку, плечо ушло
вверх и первым попало под стотонную тяжесть плиты. Пресс сдавил его, потом
еще сильнее.
-- А-а-а, -- наконец застонала она.
-- А ну вставай, сучка! -- почему-то толкнула в бок плита, хотя
двигаться могла лишь сверху вниз...
-- Что? -- вскинулась на кровати Ирина и только тогда, под схлынувший
сон, поняла, что нет никакого пресса, что никто не держит ее за руки и
ноги, а за плечо трясла щупленькая с короткой стрижкой девушка.
Вокруг -- полумрак ночи. Вокруг -- стоны, храп, скрип пружин.
-- Какого хрена ты на моем месте спишь? -- запахом пепельницы дохнула
девушка.
-- Место?.. Мне это... стар... старший лейтенант... как ее...
-- Артюхова, что ли?
-- Да-да, Артюхова...
-- А-ну, вылазь! Чихать мне на Артюхову! -- девушка рванула Ирину за
руку. -- Я не хочу у окна кемарить. Там дует. Я здесь спала до ДИЗО.
-- До ДИЗО? -- машинально, как будто и не на себя, натянула Ирина
синий халат, фуфайку. И на каждое движение болью отзывалось ударенное в
цехе плечо. -- До ДИЗО? -- И вдруг вспомнила, что действительно на вечерней
поверке была названа новая фамилия, и девчонка, стоящая рядом с ней,
уважительно пропела: "Ну-у, освободи-и-или крутячку! Теперь она кое-кому
мозги вкрутит!"
-- Давай кантуйся пошустрее!
Стоило Ирине встать, как девушка оттолкнула ее, швырнула поверх ее
подушки еще одну, которую она до этого держала под мышкой, застелила Ирино
одеяло еще одним и прямо в синем повседневном халате нырнула под теплое
одеяло. Растягивая слова зевком, попрощалась:
-- Канай отседова, шмакадявка!
Ирина вышла в проход между рядами двухъярусных коек, обернулась к
двери. Уронив голову на тумбочку и по-детски поджав ноги под табуретку,
крепко спала контролерша. Наверное, она лучше Ирины знала, есть ли где
свободные места, но будить ее не хотелось. Здесь, в колонии, любое действие
имело не такие последствия, на которые можно было рассчитывать на воле. И
от этого больше всего хотелось вообще ничего не предпринимать.
Напрягая глаза, Ирина на цыпочках прошла по проходу. Клетчатые одеяла
в левом ряду горбились бугорками. В полумраке чуть не ударилась лбом о
стену. Потрогала ее рукой, словно проверяя, не подвели ли глаза, и
двинулась вдоль другого ряда.
-- Не смотли больсэ на Конысэву, -- прохрипел кто-то на нижнем ярусе.
Нога Ирины в коричневом казенном тапочке, занесенная для шага,
замерла в воздухе. В густом кисельном полумраке ночи можно было не верить
глазам, но ушам...
-- Она-а-а краси-и-ивая, -- тихо-тихо пропел чей-то голосок.