"Игорь Христофоров. Работорговец ("Русские рабыни" #1) " - читать интересную книгу автора

-- Я ее убью, -- еще грубее стал первый голос. -- Неузэли тибе са
мной не было плиятно? -- настойчиво спрашивал он.
-- Мне? Да-а, прия-я-ятно... Но ты такая иногда... ну это...
гру-у-убая...
-- Плосто я тебя люблю сильно. Как муж-ж...
"Азиатка", -- вспомнила и голос, и лицо Ирина. Боже мой, оказывается,
за нее уже начиналась драка, хотя еще вчера никто бы не смог ей доказать,
что женщина может жить с женщиной. В газетах писали, что это происходит
где-то далеко, где-то на Западе, но это было все равно что на другой
планете. И вдруг -- рядом...
Перестав дышать, она прошла к концу ряда и только тогда заметила
пустую койку на верхнем ярусе прямо против окна с широкой незаклеенной
трещиной. На койке лежали лишь матрац и простыня. Ирина сходила к вешалке,
забрала свою фуфайку, с трудом, под боль в плече, вскарабкалась на
раскачивающуюся койку. Сунула ладошку под голову, свернулась калачиком,
поправила на коленях халат и прикрылась фуфайкой. На ноги ее не хватило, и
пальцы, как она ни шевелила ими, все равно стали холодеть, а в затылок
сквозь щели из незаклеенных окон и сквозь щель в стекле тянул холодный
октябрьский ветер. Хотелось спать и хотелось плакать. Но еще сильнее
хотелось удрать из колонии, в которой все было таким страшным, таким таящим
в себе угрозу: люди, дома, лестницы, кровати. Даже ветер из щели был злым,
колонистским, словно и не с воли долетел он до нее, а вечно юлил и юлил по
двору.
Скрипнули сильнее обычного пружины на чьей-то кровати, прошуршали
надеваемые на ноги тапки. Какая-то воспитанница пошла по проходу к двери.
Уже поняв, что здесь нельзя быть любопытной, Ирина все же не сдержала
себя и, приподняв голову, посмотрела на идущую. Движение было вызвано
скорее ожиданием опасности, чем действительно любопытством, и оно вряд ли
могло чем-то помочь. С такого расстояния все казалось однообразно черным.
Но в окна ударила освободившаяся от туч луна, облила комнату едким лимонным
светом, и тут же Ирине показалось, что он обжег и ее изнутри.
По проходу шла Спица. У спящей контролерши она остановилась,
послушала тишину, повернулась к тому месту, где еще несколько минут назад
спала Ирина, внимательно всмотрелась туда, будто запоминая что-то, и вдруг
тенью скользнула прочь из спального помещения.
Ее не было долго. Настолько долго, что иззябшая, с уже
бесчувственными пальцами на ногах, Ирина все же уснула.
А проснулась под крик:
-- Мурку убили!
Вокруг все загрохотало, задвигалось, кто-то завизжал так, что у Ирины
пусто стало в голове. Она спрыгнула с койки, чуть не упав. Онемевшме ноги
не хотели держать ее.
Перед глазами белела стена из девичьих ночнушек.
-- Ой, какой ужас!
-- Где?! Дайте посмотреть, где?
-- Теперь точно -- оргпериод, строевые...
-- Чего ты гонишь! Не будет никакого оргпериода! Пусть только
попробуют! Мы им живо мозги вправим!
-- Мурка ж должна была в ДИЗО кантоваться...
-- Да ее в обед освободили! Забыла, что ли?