"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

вместе первую неприятность: до чьей-то оплошности приходим записываться на
радио не вовремя, после опоздания нас сразу же отправляют в Министерство
просвещения, и тогдашний министр Ниголь Андрезен неадекватно происшествию
кричит на меня, не выслушивая объяснений:
- Если нарушение порядка повторится еще раз, отстраню вас от поездки в
Артек!
У меня дрожали коленки от страха - министр ведь, ему ничего не стоит
отстранить! - и от возмущения - министр просвещения же, как он может
позволить себе кричать на меня при ребятах? Мне казалось - мой авторитет, не
успев возникнуть, потерян навсегда. Но не тут-то было. Едва закрылась дверь
министерского кабинета, как бывший со мной и все слышавший Володя Аас
неожиданно для меня говорит:
- Не огорчайтесь, Нина. Мы ведь не виноваты, а виноватых нам искать
некогда, и вообще мы скоро уйдем на поезд и забудем этого министра на целый
месяц.
Я изумленно смотрю на Володю и, вместо того, чтобы расплакаться,
начинаю хохотать, Володя тоже. Право же - на целый месяц забудем про радио и
про министра. Потом, в июне 1942 года, в Москве, в эстонском постпредстве и
встретилась, с Ниголем Андрезеном. Он чудом уцелел во время бомбежки
кораблей, уходивших из горящего Таллина в Ленинград, рассказывал мне об этих
тяжелых часах доверительно, как равной, о своей несправедливости начисто
забыл и был доброжелателен настолько, насколько ему это свойственно.
А с "Ноорте хяэлы" в тот памятный день 15 июня у нас все получилось
хорошо и ладно: корреспондент поговорил со мной и с ребятами, сделал
предотъездный снимок, и у Ланды, хранительницы всех наших архивов и
документов, есть вырезка из газеты - в давнем типографском тумане можно-таки
разобрать выражение радостного нетерпения на наших лицах.
У ребят в рюкзаках и чемоданах, разумеется, были тетради для ведения
дневников, цветные карандаши. И вот кое-кто уже притулился к столам и
подоконникам в доме молодежи, записывают первые впечатления, рисуют. Эти
дневники тоже хранятся у Ланды. Трогательные детские лаконичные и
добросовестные заметки: чем кормили, да куда водили. То ли возраст, то ли
привычная с детства скованность какая-то в них - во всех дневниках
одинаковый перечень событии, главных и совершенно второстепенных, казавшихся
им тогда значительными. Ланда говорит теперь:
- Не видишь, что ли? Они же списывали друг с друга. Только мой дневник
остался самостоятельным, я вела его по-португальски...
И у всех хорошие, яркие рисунки. Прекрасно рисовал Кальо Полли - ныне
член Союза художников, яркие фантастические и реалистические пейзажи в своих
блокнотах создавали Этель, Лайке, Айно. А Эллен Айа и Ада Салу в первый же
день завоевали наши души своими прекрасными голосами. Словом; еще в Таллине
я поняла - во всем, что касается искусства, мы в Артеке в грязь лицом не
ударим.

Когда сама себе не веришь

Вокзал, поезд. Впервые в жизни - и я впервые - входим в купейный
спальный вагон. Ребята тщательно все осматривают, и мы дружно радуемся - как
все разумно устроено в этом домике на колесах. Дети располагаются, я хожу,
смотрю, пытаюсь разредиить первые слабенькие конфликты по поводу размещения