"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

то ли осуждающее, то ли одобрительное. Володя Аас, самый старший из
мальчиков, предположил спокойно - вернутся, куда же им деться. А когда они
вернулись, отвел в сторонку и что-то коротко и тихо сказал. И я поняла:
будет Володя Аас, в дальнейшем "Ванд", моей правой рукой, надежной и верной.
Так оно и было. Я во многих случаях прислушивалась к его советам. Ребята его
любили.
Из Тарту приехали трое: уже упомянутый Карл Хеллат, тихий застенчивый
Кальо Полли и Иоланда Рамми. Она назвалась просто Ландой и сразу рассказала
о своей необычной судьбе. Родители Ланды в двадцатые годы уехали от
безработицы ни много ни мало - в Бразилию. Жили в Сан-Пауло, работали на
фабрике. В Бразилии окончила четыре класса и в десять лет уже была отведена
на фабрику: предприниматели в Бразилии никогда не пренебрегали детским
трудом. Ланда говорила по-португальски лучше, чем по-эстонски. Был в
Сан-Пауло эстонский клуб, она там пела в детском хоре, танцевала эстонские
танцы, слушала рассказы о покинутой родине - как и все подобные рассказы, с
привкусом ностальгии. В семье часто говорили о возвращении. А когда кризис
конца тридцатых годов в Эстонии стал рассасываться, семья Рамми вернулась из
экзотической Латинской Америки в Тарту. Ланда стала учиться в эстонской
школе, закончила шесть классов. Из Бразилии она увезла первое чувство
рабочего человека. И добрые воспоминания о картинно-красивой ласковой
природе. Характер Ланды определялся с первого взгляда - ее доброта,
заботливость, внимательность к людям вообще, к детям - в частности, всегда в
состоянии готовности. Наши младшие - Эллен Айа, хорошенькая кудрявая Сальме
Кару, Этель Силларанд - ходили за ней хвостиком, в трудные минуты и в
размягченном состоянии души называли мамой. Для меня Ланда на всю жизнь
осталась родным и близким человеком. Теплу ее души я многим обязана, и
общение с ней - давняя, привычная радость.
Из детского дома Мурасте воспитательница привезла красивую Айно Саан -
синеглазую, с гладкими прямыми волосами; из Кохила приехала неразговорчивая
Аста Калвет; щеголеватый таллинец Уно Кальюранд легко знакомился со всеми,
высокий беловолосый Лембит Рейдла из Рапла с большим трудом преодолевал
застенчивость, и особняком держались двое из Петсери - Толя Зимин и Володя
Катков, они не знали эстонского и пока говорили только друг с другом, с
нарвитянами да со мной. С Сааремаа прибыл улыбчивый добрый человек - Виктор
Кескюла. Двадцать пятой в списке была я.
Итак, все мы на месте. За один час я пережила несколько обид и много
радостей. Право, напрасно я боялась ребят. Дети как дети - немножко шалуны,
немножко скованны в новой обстановке. Но ведь они - такие свои ребята! Они
смелые, как и их родители. Родители отважились разрешить детям, а дети
отважились вступить в пионеры, хотя во многих эстонских школах чувствовалось
глухое сопротивление пионерским организациям - большинство учителей тогда
ведь были выходцами из состоятельных крестьянских семей, два десятка лет они
выполняли распоряжения и проводили в ученической среде политику буржуазного
государства, националистический угар еще кружил им головы. А тут - "русские"
веяния: красные знамена, красные галстуки, речи о рабочей солидарности и "об
этом ужасном интернационализме". (О, эти типичные выражения обитателей
маленьких "гостиных" маленьких деревянных домиков!) Все же я успела там же,
в доме молодежи, узнать от ребят, что в каждой школе непременно находились
учителя, горячо поддерживавшие пионеров и пионервожатых.
Итак, мы - познакомились. Начинаем привыкать друг к другу. Переживаем