"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

Камышина по Волге, бомбежка была такая, что идущее впереди нас судно
потонуло, и потонуло то, что шло после нас. Мы опять уцелели.
Но почему я так много пишу о прифронтовой полосе? Воспоминаний о войне
много в эстонской литературе, они написаны поистине золотыми перьями: о
путях-дорогах эстонского корпуса, о деревнях без мужчин в трудном российском
тылу...
Ответ только один - наши дети целый год прожили рядом с фронтом, они
учились бесстрашию и трудолюбию прифронтовой полосы. И пусть будет
незатейливый этот, небеллетризованный, в каждой строке документальный
рассказ о детях, прошедших сквозь горнило Великой Отечественной войны, еще
одним ключиком к пониманию того, как советский народ, каждой клеточкой своей
настроенный на мир, в ясное летнее утро ввергнутый в самую страшную в
истории человечества войну, пришел к Победе.
Сейчас мы надолго и далеко уедем от войны. В воспоминаниях моих
повзрослевших и даже постаревших "ребят" (теперь приходится это слово брать
в кавычки) живет благодарная память о тех, кто помогал нам. Таких людей было
много, настолько много, что рассказ о них даже по законам простого
документального, жанра затянулся бы, во многом повторился, как повторялась
изо дня в день человеческая доброта и чуткость в дни войны. Результат
доброты этих людей, их - одномоментного ли или каждодневного внимания к
детям в том виден, что дети уцелели, они не знали голода и холода, не болели
и здоровыми, с сознанием своего посильного участия в победе, с надеждами на
доброе будущее вернулись домой.
А сейчас мы надолго и далеко уедем от войны...

Две с половиной зимы и два лета

Одиннадцатого сентября 1942 года, после месяца путешествия по воде и по
суше, которое, как и всякое путешествие, сопровождалось разными
приключениями вроде того, что Этель без всяких последствий ночью упала с
третьей полки прямо на Эллен, которая продолжала спать и только поутру,
узнав от нас о падении, стала упрекать Этель за то, что она ее "чуть не
убила". Или вроде того, что я вместе с двумя огромными носатыми медными
чайниками, в которых мы носили с вокзалов кипяток для всего артековского
чая, попала в Челябинске под колеса товарного состава. Подогнуться вместе с
чайниками под десяток поездов мне казалось куда проще, чем обойти вокруг
нескольких десятков железнодорожных путей огромного Челябинского узла. И вот
над моей согбенной фигурой и над чайниками тронулся состав, я мгновенно
растянулась и крепко прижалась к шпалам. Длинный состав медленно прошел надо
мной, каждой осью толкая один из чайников, который поливал кипятком мое ухо,
ребята на платформе выли так, что заглушали стук колес, и я мечтала только
об одном: чтобы поезд скорее прошел, и они убедились бы, что со мной все в
порядке, ибо оси в товарных составах тогда были высокие и лежащего ничком
человека задеть не могли. В конце концов мы вместе посмеялись над моим
приключением.
Однажды днем мы проехали мимо белого столба, на западной стороне
которого было написано: ЕВРОПА, на восточной: АЗИЯ. От встречного ветра еще
по-летнему пахло теплом и березами, с гулом проносились длинные
железнодорожные мосты, и в реках плавали тени августовских высоких облаков.
По ночам в окна поезда, который пропускал эшелоны с оружием, с танками, с