"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

- Нельзя ли без ваших доморощенных прогнозов, - и поднял телефонную
трубку. Телефон был мертв. Начальник лагеря посмотрел на меня серьезно и
опечаленно.
- С Арчедой нет связи. Разбудите ребят.
В общем, мы снова были готовы к отъезду. Но отсутствие телефонной связи
с Арчедой обозначало, что мы не получим обещанных для отъезда машин. От
фашистских мотоциклов пешком не уйдешь.
Мы пошли к своим друзьям в госпиталь.
Главный хирург не спал, одетый сидел у своей палатки, слушал войну. Я
спросила его:
- Госпиталь будет выезжать?
- Да. Но я сейчас отдам распоряжение вывезти Артек. Прошу вас
поторопиться, до Камышина восемьдесят километров, да еще и обратно. Надо
успеть и вам и нам.
Мы собрались удивительно быстро.
Гурий Григорьевич вдруг отдал мне два тяжелых ручных сейфа:
- Храните и помните - здесь документы ребят и вся наша канцелярия.
Поедете последней машиной. С вами поедет Миша Фоторный и мешки с одеялами и
зимней одеждой...
Пока я закрывала двери и отдавала ключи куда-то отлучившемуся сторожу,
передние семь машин ушли одна за другой.
Молчаливый молоденький шофер госпиталя поехал так быстро, что у нас в
кузове поползли мешки, на которых я сидела. Машина мчалась, шофер старался
догнать своих, я держала мешки обеими руками и даже зубами. Миша лежал на
матрасе и по мере сил помогал мне. И вдруг я услышала омерзительный вой
идущего в пике самолета. Выпустив угол мешка из зубов, взглянула вверх. На
крыльях самолета чернела свастика, и рыжий летчик выглядывал через опущенное
окно вниз на нас. Я успела столкнуть на Мишу мешки и тюки и погрозила немцу
кулаком. Я увидела, как он захохотал, взмыл вверх и снова пошел в пике. И
так несколько раз. Почему он только пугал нас и не стрелял - не знаю, одна
из трудно объяснимых случайностей на войне.
Потом самолет взвыл и ушел в сторону Сталинграда.
Я раскрыла Мишу, он безмолвно и как-то страшно посмотрел на меня, и
сразу уснул - он еще был совсем слабенький после контузии молнией. Шофер
выскочил на подножку, глянул, целы ли мы, и помчался дальше. Пыльный ветер
летел навстречу, мы ехали к Волге. Гул войны стал тише, я опомнилась и
схватилась за ручки временно покинутых мной на произвол судьбы ручных
сейфов, расправила мешки и тюки. Госпитальный грузовик увез и нас с Мишей от
войны.
В Камышине узнаю, что в дороге одна из машин не смогла взять подъем на
песчаный холм, перевернулась, дети оказались под кузовом. У маленького
ростом, славного молдавского парнишки Пети Коцмана вся грудь была
сине-лиловая - он попал под угол кузова. Ушибы получили Этель, Салме, Фрицис
Гайлис из латышской группы, Ядя Бабенскайте и Беня Некрашиус из литовской.
Когда я приехала в Камышин, в летний театр, куда нас временно поместили,
ребята были скорее возбуждены, чем напуганы, не было ни слез, ни жалоб и
подробности рассказывали главным образом смешные. Вроде того, что Этель,
прежде чем упасть, трижды перевернулась в воздухе...
Это, после истории с Мишей Фоторным и молнией, был второй и последний
несчастный случай с ребятами. Нас словно судьба берегла: когда мы уезжали из