"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

интернациональном дружбы - она была естественным состоянием и естественным
способом общения детей друг с другом.
Вот так и получилось, что коллектив из трехсот детей под руководством
двух взрослых - начальника лагеря и врача - и четырех молодых,
комсомольского возраста, людей не только целым и невредимым выбирался из
прифронтовых районов, но мог организовать жизнь и воспитательную работу так,
что стал как бы маленькой моделью общества, объединенного общей идеей,
общими интересами, общим трудом и стремлением к знаниям. Общаясь между собой
на одном языке, этот интернациональный детский коллектив сумел сохранить
свои национальные языки и народные обычаи, создать в своей среде то, что мы
называем взаимопроникновением культур. И дружбу, начавшуюся в четыре суровых
военных года, смог сохранить на всю жизнь, несмотря на расстояния и различие
профессий. Вот повод для серьезных размышлений, для обстоятельных
социологических исследований!

Зимний день в Сталинграде

Однажды осенью 1941 года в нескольких дневниках появилась запись в
таком духе: "У эстонской группы сегодня печальный день - Нина ушла на
фронт".
На фронт я еще не ушла - мы с Тосей отправились на оборонные работы под
Сталинградом. Линия фронта продвигалась на восток. С моими эстонскими детьми
было все в порядке - они уже говорили по-русски, были здоровы, свободно
чувствовали себя в артековском коллективе... Поработав месяц на
противотанковых рвах, побывав под бомбежками, я решила - наступило время,
когда мне можно оставить ребят... Добралась до Сталинграда, пошла в
военкомат. А перед отъездом в Артек в Таллине я успела поменять паспорт,
но - не успела прописать. Отсутствие прописки, что означало нарушение
паспортного режима в условиях военного времени, доставило мне не так уж мало
огорчений... Словом, на передовую я не попала. Некоторое время промыкалась
во втором эшелоне одной из воинских частей Сталинградского фронта. От обиды
на собственный паспорт, да еще оттого, что во втором эшелоне людей всегда
томит бесцельность и безделье, я заболела и с высокой температурой попала в
Сталинграде в больницу - да не в госпиталь, а в обычное инфекционное
отделение. В тот же день выяснилось, что никакого инфекционного заболевания
у меня нет, но карантинный срок было положено отбыть. Что тут говорить -
воительницы из меня не получилось. Отделение наше было строгое, ходить по
больнице не разрешалось, ночные бомбежки были пока еще пробные и короткие,
наша палата к ним быстро привыкла, и в бомбоубежище мы не ходили, днем я
читала да подолгу стояла у окна. И вот так стою однажды и вижу: в белых
шапках и черных бушлатиках идут... мои дети! Я подумала, что это они меня
каким-то чудом разыскали. Но нет, они пришли навестить заболевшую московскую
пионерку Шуру Батыгину. Она оказалась в той же больнице на другом этаже. Ну,
удивления и радости было с обеих сторон предостаточно. Но и неловко было мне
перед ребятами: вместо фронтовых подвигов - инфекционная палата... Уехав с
наступлением холодов из Нижне-Чирской благодати в Сталинград, ребята
оказались в нелегких условиях не столь уж далекого от фронта города. Со мной
ребята поступили решительно и оперативно. Пока я отбывала в больнице
карантин, Ланда сразу же рассказала о моих неудачах вожатым и начальству, и
я глазом моргнуть не успела, как оказалась снова на своем рабочем месте -