"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

вожатой родного третьего отряда.
Естественно, коллеги меня расспрашивали что да как, я мрачно
отмалчивалась: не жаловаться же на паспорт. И было бы мне вовсе плохо, если
бы не ребята. Чувство такта ли в них было; сочувствие ли, или просто детское
желание удержать меня при себе - кто это теперь помнит? Несколько лет назад
я попробовала расспросить Ланду, как все произошло с моим возвращением в
Артек. Очень разговорчивая, просто по-матерински нежная со мной, Ланда вдруг
отрезала коротко: "Так надо было, и все тут. Да я и сама не помню". Как
всегда, Ланда была права, что проку теперь после драки кулаками махать?
Надо было предстать перед детьми без воинской славы, даже без воинского
поражения - просто вернуться ни с чем. "Зажать в кулак!" - говорю себе. А
что зажимать в кулак? Самолюбие? Нереализованное желание помочь стране в
трудную минуту? Неудачливость? Сама не знаю что. Все вместе. Зажать в кулак
и терпеть...
Вернувшись, я застала лагерь не в такой хорошей форме, как было у нас
на Дону. Город был суровым, темным по вечерам из-за светомаскировки. Клубы,
театры, некоторые больницы и школы были превращены в госпитали. Зима
наступила недоброй, ветреной, морозной. Поздно рассветало, рано темнело. На
широких молчаливых улицах и днем зги было не видать - так мело. Артек жил на
четвертом этаже большой школы на Кронштадтской улице, на других этажах
размещались детские дома. Ланда сложными путями обзавелась швейной машинкой
и под руководством Тоси вместе со старшими девочками обеспечивала лагерь
теплой одеждой, переделывая и подгоняя то, что мы получали. Вот тогда и были
получены бушлаты, зимние шапки и валенки. Таким же образом были экипированы
и вожатые, тоже оказавшиеся без зимней одежды.
Руководство Артека, недовольное моим побегом на войну, относилось ко
мне сдержанно. Ребята явно жалели, но виду не показывали. Я боролась между
желанием остаться с ними и снова идти в военкомат - доказывать, что дело не
в прописке, а в человеке и что я не на курорт прошусь: обычные речи в
военкомате... Никому, даже Ланде ничего не сказав, все-таки сходила в
военкомат, все рассказала про паспорт усталому немолодому капитану.
- Ясно. Ясно. Да-да, - монотонно повторял капитан, - пес с ним, с
паспортом. Вы ведь в Иловле стояли с вашей частью? Ну, я все знаю - это по
просьбе Артека я отчислял вас из воинской части. Идите в Артек, работайте.
Детей надо сохранить - после войны им заменить тех, кто не вернется. Все.
Ушла. Домой плелась вяло. На крылечке нашей школы стояла Сальме Кару -
милая добрая девочка, общая любимица всех отрядов, всего лагеря.
- Хорошо, что вы пришли, - сказала она мне, - я вас давно жду. Вы
больше не уйдете от нас?
- Не уйду.
Теперь, когда прошло так много лет и у нас спрашивают - как это мы
смогли сохранить негаснущую привязанность друг к другу, мы в ответ говорим о
самом главном:
- Нас сроднили годы войны и традиции артековской дружбы. Это очень
верно. Иными словами, мы вместе пережили много хорошего и светлого, а также
много трудного. Понимать ребят нам, взрослым, было не только надо, но и
вполне доступно. А вот почему они, дети, так безмолвно и доброжелательно
понимали нас, я ничем другим не могу объяснить, кроме того, что дети вообще
хорошие люди, а наши дети были в особенности хорошими.
Да, мой побег на войну коллегами не был одобрен. И, наверное, они были