"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

Вечером 21-го, когда ребята уснули, к нам в комнату - а эта огромная
комната вожатых была во дворце, мы пока жили там втроем - постучались Володя
и Толя и вручили нам букет цветов магнолии.
- Откуда? - подозрительно спросили мы.
- Не из парка же, - ответили наши коллеги и, как выяснилось много лет
спустя, - наврали: обманув бдительного сторожа, они немножко пощипали одну
из самых нарядных магнолий.
- Светила луна, - рассказывал Толя Пампу тридцать три года спустя, -
Володя стоял на моих плечах и аккуратненько вырезывал цветы из самой гущи,
считая, что это пойдет дереву только на пользу.
Вечером того же дня Володе еще раз пришлось постоять на плечах у Толи.
Мы втроем - я и мои соседки по эмирской дворцовой палате крымчанки Тася и
Рузя - решили обследовать извилистые переходы в глубоких подвалах нашего
дворца. Разумеется, нам казалось, что подвалы полны древних и страшных тайн.
В узкие, низкие щели подвальных окон проникали голубые блестящие мечи
лунного света. Вдруг послышалось тяжелое дыхание и чьи-то шаги и появилась
огромная белая фигура. Мы заорали так, что фигура переломилась надвое и
оказалась... все теми же Толей и Володей: один встал другому на плечи, и все
это сооружение было накрыто простыней. Мы лупили парней кулачишками и
вопили: "А если бы мы умерли от страху?!" Потом хохотали до слез, так со
смехом и побежали к морю, где классический тихий свет луны не предвещал ни
малейших бед, и казалось, что наша молодость и радость вечны, как луна и
море. Мы были так молоды, свободны и счастливы.
Это было в ночь на воскресенье, 22 июня 1941 года.
Стремительно шли к концу последние часы, последние минуты счастливой
мирной жизни.
Мы не зажигали костра в этот день.
Не состоялся праздничный концерт.
Я не узнала, что такое - пионерская работа в мирные дни.
В этот день началась военная жизнь Артека.
В три довоенных дня мы получили внешнее и поверхностное впечатление об
Артеке.
Четыре военных года научили нас быть артековцами на всю жизнь.

Зиновий Соловьев

Я вернулась в Артек спустя 33 года и 10 месяцев: в апреле 1975. Журнал
"Огонек", в котором я много лет работаю разъездным корреспондентом, послал
меня с заданием - написать репортаж к 50-летаю Артека.
- Кому же ехать, если не тебе, - сказали мне в редакции, - тебя там,
как бывшую вожатую, встретят с распростертыми объятиями, работать будет
легко, ты все знаешь. И напашется тебе лучше, чем кому-либо другому.
Ох, этим кабинетные редакционные гипотезы! Я не возражала, хотя знаю о
себе все совершенно противоположное: когда я волнуюсь и люблю, пишу хуже,
чем обычно. И когда что-нибудь хорошо знаю, репортаж тоже мне не удается -
обилие материала давит, я не могу отделить то, что нравится читателю, от
того, что дорого мне. Но я вовсе не собиралась в этом признаваться, потому
что перед поездкой меня так же, как и в июне 1941 года, трясло от волнения и
нетерпения.
Разумеется, я десять раз могла и раньше съездить в Артек. Но не ехала