"Нина Храброва. Мой Артек " - читать интересную книгу автора

- Ну и что? Вы - не моя вожатая. Можете жаловаться моей.
- Не пожалуюсь, я даже не знаю, кто твоя вожатая. А почему ты все-таки
не спишь?
- Так ведь обидно же! Я только что приехал, мне посмотреть хочется. И
вообще - этот сон и безделье не в моих правилах. Я каждый раз буду убегать с
абсолюта, а если кому-то это не понравится, я и вовсе уеду.
- А что твои родители скажут?
- У меня нет родителей, я из детдома. Из Петрозаводска. Вот там
красота - там все настоящее: горы, и леса, и озера, и море. А здесь словно
раскрашенная открытка.
Ничего себе, нота sapiens! И как с ним разговаривать? Спрашиваю:
- Сколько тебе лет?
- Десять. А вы бывали в Петрозаводске?
- Нет. Но я тоже с севера, и думаю, что там - своя красота, а здесь -
своя.
И вдруг мне приходит в голову спасительная идея.
- Знаешь что, - говорю я, - ведь ты меня здорово подведешь, если не
пойдешь сейчас на абсолют. Я - из Эстонии, артековских порядков еще не знаю,
поэтому сижу тут и разговариваю с тобой, а мне ведь сразу следовало бы
попросить тебя не нарушать режима дня.
- Ладно, - говорит парень, - наверное, вам и вправду попадет от
старшего вожатого. Я пойду. Меня зовут Иван Заводчиков. По правде говоря, со
мной в детдоме тоже сладу нет. А сюда меня отправили потому, что я отличник,
и еще потому, чтобы меня тут хорошенько повоспитывали.
- Ну, так иди и поспи. А после сна хочешь познакомиться с эстонскими
пионерами? Приходи к нам.
- Приду.
Кто его знает, почему, но этот строптивец мне понравился. Забегая
вперед, скажу, что он сразу подружился с эстонскими ребятами, вечно подбивал
их на разные "подвиги", но шалости эти никогда не были злыми, скорее
смешными и веселыми. Иван всю войну переходил в тот отряд, куда меня
переводили. Так и переводили с условием - "...и заберешь своего
Заводчикова". Я его частенько "пилила", и вожатые были убеждены, что он
только меня одну и слушался. Слушался иногда, редко, конечно.
После сна ребята встали по горну, выпили молоко с печеньем и стали
искать место для репетиций. На 22 июня, на воскресный вечер назначен день
открытия нового сезона лагеря Суук-Су, будет костер, концерт. Ребята
говорят, что уже нашли место для репетиций, и тянут меня - ну, конечно же, к
магнолиям. Я беру бумагу и карандаш, записываю - кто в каком виде искусства
силен. Разумеется, все умеют петь и все танцуют эстонские народные танцы. На
том и порешили. Начали репетировать. Сначала под магнолиями, потом на
костровой площадке. Спели хором одну песню - слышим аплодисменты: какой-то
отряд шел мимо, заслушался, засмотрелся и выразил свое восхищение. Мои сразу
успокоились, а то ведь волновались и боялись, что их никто не поймет.
20-го и 21-го нас водили по Артеку - к развалинам древней Генуэзской
крепости, к Пушкинскому гроту - говорят, что он нравился поэту, и я
удивлялась, как всюду - в Ленинграде и в Москве, и здесь, в Крыму, живет
память о Пушкине, словно был он здесь совсем-совсем недавно. Мы плавали на
лодках мимо этого грота к артековским скалам в море - Адаларам. Слушали
артековские легенды.