"Роберт Говард. Чёрный камень ("Чёрный камень")" - читать интересную книгу автора

колоссального черного замка. Расспрашивал я и других жителей деревни, но
они упорно не соглашались говорить о Черном Камне.
До откровенного разговора снизошел только школьный учитель - типичный
сельский интеллигент, весьма любознательный и, в отличие от своих земляков,
немало поездивший по свету. Меня поразила широта его кругозора и порадовал
живой интерес, с каким он выслушал мой рассказ о фон Юнцте.
Насчет возраста монолита он был вполне согласен с немецким автором. По
его предположению, в далеком прошлом у Черного Камня собирались ведьмы на
шабаши, а все жители деревни поклонялись языческим богам плодородия;
некогда этот культ угрожал распространиться на всю Европу и породил
множество легенд и мифов о колдунах и ведьмах. Эту гипотезу, по его мнению,
подтверждает то обстоятельство, что имя Стрегойкавар - не изначальное,
многие века назад деревня называлась Ксутлтан, как и вся эта местность.
Услышав эти слова, я снова испытал необъяснимое беспокойство.
Варварское название никак не вязалось со скифскими, славянскими или
монгольскими нашествиями, какому же, спрашивается, народу принадлежали
аборигены?
Несомненно, сказал учитель, что мадьяры и славяне окрестных равнин
считали горцев язычниками и колдунами, - за что же еще могли они дать
деревне такое название, пережившее даже турецкий геноцид и гибель всех
прежних жителей и сохранившееся после того, как вполне добропорядочные
католики отстроили деревню заново?
По мнению учителя, монолит, конечно, возвели не язычники, но они его
сделали главным атрибутом своего культа. Опираясь на легенды дотурецких
времен, он пришел к гипотезе, что вырождающееся племя пользовалось Черным
Камнем как алтарем для заклания людей, чем и объясняется похищение девушек
и детей в долинах.
Он не принимал всерьез поверья о жутких чудесах Ивановой ночи, а также
любопытный миф о загадочном божестве, которое язычники Ксутлтана пробуждали
своими заклинаниями и ритуалами с бичеванием друг друга и убийством жертв.
Сам он, по его словам, ни разу не бывал у Камня в Иванову ночь, однако
вовсе не страх тому причиной. Все нечестивые деяния, связанные с монолитом,
канули ь глубь веков, он давно утратил свое значение и ныне всего лишь
звено, связующее нас с далеким прошлым.
Однажды вечером, побывав в гостях у учителя, я возвращался в таверну,
и вдруг меня как громом ударило: нынче же Иванова ночь! Та самая ночь, с
которой связаны все страшные легенды о Черном Камне.
Не дойдя до таверны, я повернул и быстро пошел к околице. Стрегойкавар
безмолвствовал, его жители рано укладывались спать; по дороге я не встретил
ни души. Над долиной висела большая серебристая луна, поливала скалы и леса
призрачным сиянием и четко обрисовывала тени. И ни единого ветерка в лесу,
лишь таинственные, необъяснимые звуки: шорохи, шелест, хруст. Воображение
красочно рисовало, как нагие средневековые ведьмы проносятся над долиной
верхом на помелах, а их с диким хохотом и визгом преследуют демонические
ухажеры.
Вот и утес. Мне стало слегка не по себе: в лунном сиянии он выглядел
необычно, напоминая развалины циклопической зубчатой стены. Не без труда
отделавшись от этой иллюзии, я поднялся на плато и после недолгих колебаний
углубился во тьму леса. Казалось, весь мир затаил дыхание, как хищник перед
броском на свою жертву. Э, нет, так не годится, надо взять себя в руки.