"Роберт Говард. Ужас пирамиды ("Соломон Кейн") " - читать интересную книгу автора

берберийских корсаров бежать поджав хвост от твоего гнева...
Соломон Кейн не снизошел до ответа, и Хасим пожал плечами.
- Знаешь ли ты, что найдутся желающие заплатить за тебя цену большую,
нежели стоит все это отребье? - Шейх презрительно махнул рукой в сторону
невольников. - Быть может, я даже в Стамбул тебя отвезу. Сам турецкий паша
не откажется иметь в услужении подобного тебе человека. А может быть, я
уступлю тебя своему давнему другу, мореплавателю по имени Кемаль Бей. Да ты
его сам должен хорошо знать! У этого почтенного купца нет одного глаза, а
лицо пересекает уродливый шрам, который, как утверждают недобрые языки, ему
подарил некий беглый галерный гребец. Ты можешь мне не поверить, но самое
слово "англичанин" приводит его в неистовство. Пожалуй, я так и сделаю! Вот
кто не пожалеет денег, чтобы тебя приобрести. Смотри, франк, какую я тебе
честь оказываю: ты пойдешь без ярма и не в общей веренице, а в
сопровождении собственного караула. Ты будешь совершенно свободен, не
считая рук, конечно...
Кейн и на этот раз ничего не ответил арабу. По знаку шейха его
поставили на ноги и освободили от пут, оставив только руки намертво
стянутыми за спиной. На шею англичанину набросили пеньковую веревку,
которую вручили дюжему высоченному арабу с огромным изогнутым ятаганом.
- Надеюсь, франк, тебе удобно? - глумливо осведомился шейх, и его
свита довольно заржала.
На этот раз Соломон заговорил низким невыразительным голосом, но
страшна была таящаяся в нем угроза.
- Я бы, пожалуй, рискнул спасением своей бессмертной души, чтобы выйти
в одиночку и безоружным против твоего кривого клинка и не менее кривого
языка и голыми руками вырвать твое гнусное сердце из груди, негодяй, -
сплюнул себе под ноги англичанин.
И такая страшная ненависть горела в его глазах, что закаленный
превратностями судьбы шейх, привыкший считать себя пупом земли, побледнел и
невольно отпрянул, словно отшатнувшись от разъяренной и смертельно ядовитой
змеи.
Вскоре, конечно, Хасим вновь обрел привычный спесивый вид и, отдав
несколько приказаний своим подручным, вернулся на свое место во главе
колонны.
При всей незавидности своего положения, пуританин возблагодарил
судьбу, что заминка, вызванная его нападением и последующим за ним
пленением, позволила девушке, едва столь гнусным образом не расставшейся с
жизнью, более-менее прийти в себя и передохнуть. Негритянку все еще водило
из стороны в сторону, но идти она все же могла. К тому же близилась ночь, а
это означало, что довольно скоро работорговцам придется останавливаться на
ночевку.
Караван двинулся, и англичанин побрел по тропе. Его страж держался в
нескольких шагах позади, не отпуская рукояти своего грозного клинка. Кейн
обратил внимание - и это некоторым образом ему польстило, - что еще трое
вооруженных пистолетами арабов неотступно следовали за ним. Работорговцы
имели уже возможность понять, с кем связались - число магометан сократилось
на треть, - и больше рисковать не желали.
Но даже более, чем охрана, пуританина беспокоила судьба его оружия.
Его пистолеты, кинжал и рапиру, изготовленные, надо сказать, лучшими
мастерами своего дела, по праву сильного захватил Хасим. Шейх, однако,