"Роберт Говард. Крылья в ночи ("Соломон Кейн") " - читать интересную книгу автора

охватил обычного человека, столкнувшегося лицом к лицу с Безымянным
Неизвестным. Годы странствий по удивительным странам, столкновения с
необычными существами закалили его тело, разум и душу, придав им крепость и
гибкость оружейной стали.
Высокий, поджарый, словно леопард, - и такой же опасный - мужчина был
одет в темное платье пуританина. Широкие плечи, длинные и крепкие руки
виртуоза-фехтовальщика, нервы-канаты, железные мускулы и бездонные
прозрачные глаза - портрет не прирожденного убийцы, но фанатичного борца с
малейшими проявлениями зла и несправедливости.
Лесные заросли с их острыми шипами и цепкими лианами обошлись с
путешественником безжалостно. Одежда и мягкая фетровая шляпа без пера были
изодраны в клочья. Сапоги из толстой кожи стоптались и прохудились.
Свирепое африканское солнце опалило до черноты его грудь и плечи, но худое
лицо аскета, удивлявшее неестественной бледностью, казалось, было
нечувствительно к жарким лучам.
За спиной англичанина остались непролазные заросли зеленого ада,
откуда он бежал, точно загнанный волк. А по его следам, отставая лишь на
несколько часов пути, спешили черные людоеды, подпиливающие зубы, чтобы
сподручнее было терзать человеческую плоть. До сих пор порывы ветра
доносили до ушей пуританина отголоски переклички тамтамов, чей низкий рокот
разносился над джунглями и саванной, опережая белого путника. В их
жутковатом перестуке явственно слышались ненависть, жажда крови и
неутоленный голод.
В памяти Кейна еще свежи были воспоминания о бегстве из краев
крадущейся погибели. Слишком поздно он разобрался наконец, что нелегкая
завела его в земли каннибалов. Вот уже третий день он бежал, не разбирая
дороги, сквозь густые джунгли, насыщенные миазмами гниения. Где ползком,
где по деревьям, он пробирался вперед, путая следы, чуя на своем затылке
дыхание смерти.
Накануне англичанин далеко оторвался от кровожадных дикарей, под
покровом ночи далеко углубившись в саванну, и даже смог себе устроить
небольшой привал. И хотя с самого рассвета пуританин не видел и не слышал
своих преследователей, он не верил, что негры отказались от погони.
Еще раз настороженно оглядевшись, Соломон Кейн поудобнее перехватил
посох вуду и двинулся дальше. В паре сотен футов за баобабом начиналось
редколесье, затем опять плавно переходящее в саванну. Волнующееся на ветру
море травы простиралось до тянувшейся с севера на юг гряды невысоких
холмов, причем густая растительность порой превышала человеческий рост.
Холмы постепенно переходили в предгорья, сменяемые, в свою очередь, горной
цепью, охватывающей полукольцом восточный горизонт. Безжизненные голые
скалы впивались острыми пиками в синее небо, и их изломанные очертания живо
напомнили Кейну черные отроги Негари. Налево и направо, насколько хватал
глаз, уходила зеленая лесистая равнина. Судя по всему, он вышел на
колоссальное плато, с востока замкнутое горами, а с запада - саванной.
Путешественник, казалось, не ведал усталости, волчьей рысью покрывая
милю за милей. Невидимые, но оттого не менее опасные каннибалы преследовали
его по пятам. Кейну вовсе не улыбалось встречаться с черными дьяволами на
открытой местности. Не стоило надеяться, что выстрел из пистолета отпугнет
дикарей и заставит их отказаться от жестокой охоты на двуногую дичь: их
примитивные мозги не воспримут выстрел как нечто опасное. Что до