"Роберт Говард. Пока клубился дым ("Джентльмен с Медвежьей Речки") " - читать интересную книгу автора

стояла такая жара, что, кажется, можно было поджарить яичницу прямо на
камнях. Но настоящий кейока всегда делает именно так. Вот если бы вдруг
повалил снег, шаман-сокс, скорее всего, сидел бы сейчас в чем мать родила!
Женщины с детишками позалезали на верхушки вигвамов, чтобы лучше
видеть Круг Большого Совета, а я шепотом переспросил у Толстого Медведя,
где бочонок, а он ответил, что под шкурами прямо позади меня, после чего
начал раскачиваться взад-вперед, тихонько напевая себе под нос предсмертную
песню.
Тогда я стал шарить рукой у себя за спиной, но прежде, чем мне удалось
нащупать бочонок, сэр Уилмот поднялся на ноги и начал так:
- Я пришел сюда не для того, чтобы понапрасну тревожить слух моих
краснокожих братьев пустыми речами! Зудеть, подобно москитам, в ушах
людей - удел Длинных Ножей! Скоро Хозяин Жизни сам произнесет свое веское
слово устами Полосатого Грома. Что же касается меня, то я принес на Совет
не пустые слова - о нет! - но подарок для великих вождей, который усладит
их сердца!
И называйте меня всегда команчем, если с этими словами, сэр Уилмот не
наклонился и не вытащил из-за кипы шкур бочонок Толстого Медведя! Я
почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног, а Толстый Медведь
застонал так, словно его изо всей силы пнули в брюхо. Я краем глаза
заметил, как Андре издевательски подмигивает мне издали, и мгновенно понял,
что подлец подслушал наш разговор и стащил бочонок из-под моей кипы шкур
после того, как Толстый Медведь поставил его туда для меня. По блеску,
сразу же появившемуся в глазах воинов, я понял, что Красные Мундиры уже
одержали победу, тогда как я потерпел ужасное, сокрушительное поражение!
Я был так страшно расстроен, что не мог уже думать ни о чем другом,
кроме как добраться до красномундирников и соксов и перерезать ножом
столько ихних поганых глоток, сколько успею прежде, чем они прикончат меня!
И уж в любом случае, пап, я был твердо намерен в первую очередь перерезать
глотку сэру Уилмоту, и не было во всем мире такой силы, которая смогла бы
помешать мне выпустить наружу его кишки прежде, чем я умру! Ведь мы,
Элкинсы, в своем последнем приступе смертельной ярости куда как опаснее
любой загнанной в угол пантеры! Ты только вспомни, пап, моего любимого
двоюродного дедушку, Исайю Берфилда. Ведь когда индейцы-крики наконец
одолели его, то после того сражения у них просто не осталось в живых
достаточно воинов, чтобы снять со старика скальп, а ведь дедуле к тому
времени уже стукнуло целых восемьдесят семь лет!
Я потянулся было за своим ножом, но тут сэр Уилмот вдруг и говорит:
- Скоро, совсем скоро волшебное молоко Красных Мундиров заставит
сердца доблестных воинов петь от счастья! Но сперва мы должны услышать
слова того, кого сиуксы называют Уаканотокой, а другие племена называют
другими именами, но кто является Хозяином Жизни для всех нас! Сейчас он
будет говорить с нами устами Полосатого Грома!
Ну ладно. Пускай говорит!
Я решил, что дождусь, пока все уставятся на вигвам шамана-колдуна, а
уж потом рванусь к горлу сэра Уилмота. Полосатый Гром зашел в вигвам и
закрыл за собой полог, а соксы разожгли перед входом костер, начали скакать
у этого костра как безумные и вопить:
О Хозяин Жизни! Войди в вигвам из белых шкур! Скорей туда войди!
И овладей там разумом того, кто ждет тебя внутри!