"Роберт Говард. Тень Вальгары" - читать интересную книгу автора

спал - стоя и с открытыми глазами.
- Говоришь ли ты по-турецки? - спросил султан, оказывая простому члену
посольской миссии честь разговаривать с ним лично. Видимо, иногда, несмотря
на все великолепие и пышность Оттоманского двора, в Сулеймане проявлялась
наивная простота его татарских предков.
- Да, ваше величество, - отвечал иноземец.
- И кто же ты будешь?
- Люди зовут меня Готтфрид фон Кальмбах.
Сулейман нахмурился, и рука его непроизвольно потянулась к плечу, где
под тонким шелком проступал давний шрам.
- У меня хорошая память на лица, я никогда их не забываю. Где-то я
видел и твое - в ситуации, которая навсегда оставила след в глубине моей
памяти. Но сейчас я не могу вспомнить, что именно произошло.
- Возможно, на Родосе, - предположил германец.
- Многие бывали на Родосе, - покачал головой Сулейман.
- Верно, - спокойно согласился фон Кальмбах. - Например, там был Адам
де Лиль.
Сулейман застыл, и глаза его грозно сверкнули при упоминании имени
Великого полководца рыцарей Сент Джона, чья ожесточенная оборона Родоса
стоила туркам шестидесяти тысяч человек. И тем не менее он решил, что глупый
австриец вряд ли сам понял, как дерзко прозвучал его ответ. Сулейман вновь
шевельнул рукой, разрешая посольству удалиться.
Он велел проводить послов до ближайших границ Империи, чтобы как можно
скорее доставить эрцгерцогу свое предупреждение: уже через короткое время -
едва ли не по пятам посольства - собирались отправиться в поход армии
великой Оттоманской державы.
Приближенные Сулеймана понимали, что Великий Турок имеет планы
посерьезнее установления марионеточного правительства Запольи на завоеванном
венгерском троне. Амбиции Великого Турка простирались на всю Европу - ведь
эти тупоголовые францисканцы веками совершали набеги на Восток, горланя свои
христианские гимны, бесчинствуя и мародерствуя. Позабыв все доводы рассудка
и потакая своим прихотям и капризам, они могли вновь попытаться завоевать
мусульманский мир, и хотя они все же не выходили из войны победителями, то
не были и побежденными.
К концу дня австрийские послы отбыли, погрузившийся после окончания
аудиенции в глубокие раздумья Сулейман вдруг поднял голову и подал знак
Главному визирю Ибрагиму, который тотчас приблизился и почтительно склонился
перед владыкой. Этот опытный царедворец твердо уповал на незыблемость своего
положения - разве они с Сулейманом не друзья детства, разве не пивали вместе
из хмельной чаши?..
Единственной соперницей Ибрагима по особой хозяйской милости была
рыжеволосая русская девушка Хуррем, Полная Радости, которую Европа знала как
Роксолану, полонянку, уведенную из отцовского дома в Рогатине и ставшую
любимой женой в гареме Сулеймана.
- Наконец-то я вспомнил, кто этот неверный, - проговорил Сулейман. - Не
забыл ли ты первое нападение рыцарей при Мохаче?
Ибрагим едва заметно вздрогнул, услышав это напоминание.
- О, Заступник за всех страждущих, как же могу я забыть тот день, когда
неверный пролил божественную кровь моего повелителя?
- Тогда ты помнишь, как тридцать два рыцаря, паладины Назарянина,