"Елена Викторовна Хорватова. Тайна царского фаворита " - читать интересную книгу автора

бы мог подумать! Такой цветущий мужчина, почти мальчик - и вот на тебе! Но
ты, похоже, уже оправляешься потихоньку? Сделай над собой усилие, дорогая.
Ты еще так молода, а время - лучший лекарь".
Нет, уехать, уехать от этой раздражающей московской суеты, от
бестактных людей, от сочувственных расспросов, скрывающих назойливое
любопытство к чужой беде... И укрыть от всех свою боль.
Привольное находилось у самой границы Московской губернии, в глухом
месте, куда выходили клином вековые владимирские леса. От ближайшей
железнодорожной станции до усадьбы нужно было ехать еще верст двенадцать на
лошадях.
Старая няня, вековавшая свой век в Привольном после того, как Нина и
Анюта выросли, встретила свою питомицу на станции, подрядив возницу.
Аня вышла из вагона и с наслаждением вдохнула полной грудью - здешний
воздух, напоенный ароматами трав, хвои и качавшихся рядом с железнодорожными
путями полевых цветов, так отличался от летнего воздуха Москвы, пропитанного
цементной пылью и жаром раскалившихся на солнце камней и жестяных крыш...
Даже голова слегка закружилась.
- Ой, детонька ты моя горемычная, - кинулась няня со слезами к Анне. -
Несчастная ты моя сиротинушка! Ой, убили соколика нашего, красавца писаного!
Ой, горе... Вот она, война-то проклятая! Немчура окаянная что понаделала!
Вдовой мою кровиночку оставила в двадцать-то лет! Чтобы их-то жены аспидские
так вдовели! Чтоб они все пропали, чертово семя! Чтоб их небесным огнем
попалило, чтоб они с голоду попухли...
- Няня, перестань, пожалуйста, причитать! - сказала Аня, целуя няньку в
мокрую от слез щеку. - У меня и так на душе тяжело. Не рви мне сердце.
Поедем домой.
Возница устроил женщин в тарантасе, разместил багаж и тронул лошадь.
Успевшая утереть слезы няня всю дорогу тарахтела, рассказывая местные
новости про каких-то забытых, а то и вовсе не знакомых Анне людей. Аня
рассеянно слушала, глядя по сторонам. Обширные поля, перемежающиеся
перелесками, вскоре остались позади и по бокам дороги выросли две высокие
зубчатые стены старых елей.
До Привольного оставалось версты четыре, когда возница вдруг резко
натянул вожжи и с криком: "Тпру, окаянная!" - остановил свою неторопливую
лошадку.
- Что случилось? - спросила его Аня.
- Не взыщите, барыня-голубушка, на дороге впереди похороны. Примета
дурная. И навстречу гробу скакать нехорошо, и мимо пропустить плохо. Свернем
от греха в лес. Леском-то еще быстрей, поди, доберемся.
Возница направил лошадку с хорошо наезженной дороги на две расхлябанные
колеи, уходящие в чащу. Няня, вытянув шею, взглянула в сторону довольно
многолюдной похоронной процессии. Уже можно было разглядеть, что на простых
дрогах везут небогатый деревянный гроб, а за ним идет целая толпа.
Перекрестившись, нянька прошептала:
- Упокой, Господи, новопреставленную рабу твою, невинно убиенную.
- Слышь-ка, Макаровна, кого хоронят-то? Поди, Пелагею, Кузнецову
дочку? - спросил с козел возница. - Народу, гляжу, прорва собралась. Не
иначе Пелагею на погост повезли.
- Ее, ее, бедняжку, пусть земля ей пухом...
Анна наконец отвлеклась от собственных грустных мыслей и спросила: