"Джо Гудмэн. Буду твоим единственным " - читать интересную книгу автора

влево, выглянула из-за мольберта Табурет пошатнулся, и кисть дрогнула в ее
руке Капля темно-синей акварели, скопившаяся на кончике, оторвалась и
шлепнулась на ее юбку, прикрытую просторной блузой, наброшенной поверх
платья из муслина цвета лаванды. Смех этот, беззаботный и заразительный,
чем-то напоминал музыку. Четыре голоса разного тембра сливались в один,
создавая своеобразную гармонию. Бросив взгляд по сторонам, Элизабет заметила
еще несколько голов, повернувшихся на звуки смеха, хотя молодые люди и не
думали привлекать к себе внимание. Непринужденно переговариваясь, они
прохаживались среди гостей барона, разбившихся на небольшие группки после
сытной трапезы, устроенной на свежем воздухе.
Пологий склон холма пестрел одеялами, перемежавшимися с зелеными
лоскутками травы, усыпанной полевыми цветами. Гости, устроившись с
удобствами на лоне природы, наслаждались полуденным солнышком, свежим
ветерком и журчанием стремительного ручья.
Мужчины снова рассмеялись, откинув назад головы и открыв взглядам
крепкие шеи. Хотя тембр смеха был достаточно низким, в нем безошибочно
угадывалось что-то мальчишеское. Элизабет невольно улыбнулась, почему-то
ощутив себя не сторонним наблюдателем, а полноправным участником их веселья,
хотя и не представляла, что привело их в столь хорошее настроение.
То, что они знают друг друга, было неудивительно. Все, за исключением
Марчмена, принадлежали к знатным семействам и входили в сливки общества. А
вот то, что они вели себя как близкие друзья, показалось ей интересным.
Однако пока вся компания не расположилась на свободном одеяле неподалеку от
нее, Элизабет не могла бы с уверенностью утверждать, что их связывает нечто
большее, чем просто шапочное знакомство.
Граф Нортхэм, усевшись по-турецки, взял три крупных персика из стоявшей
на траве корзинки и принялся ими жонглировать. Это, казалось бы, невинное
занятие вызвало у его спутников новый приступ хохота. По каким-то непонятным
причинам щеки Элизабет заалели. Несмотря на уверенность, что ее присутствие
осталось незамеченным, она быстро спряталась за мольберт.
И только начав наносить мазки на бумагу, Элизабет сообразила, что
Брендан Дэвид Хэмптон, шестой граф Нортхэм, лишил ее натюрморт одного из
главных объектов.
Граф засмеялся, сбившись с ритма, когда кто-то из приятелей кинул ему
еще один персик.
- Дьявольщина, Ист! - воскликнул он. - Я не могу справиться с четырьмя!
Он подхватил персики, прежде чем они упали на одеяло, и бросил по
одному каждому из друзей. Раскрыв ладонь с последним персиком, который
оставил себе, он сделал вид, что изучает его.
- Ах, какая мягкая кожица, какой нежный пушок. И эта розовая
расщелина... - Нортхэм разделил персик на половинки. - Сочная, влажная,
душистая. А сердцевина всего этого лежит как в гнездышке посреди сладкой
аппетитной плоти. - Он бросил хитрый взгляд на приятелей и тихо, почти не
разжимая губ, добавил: - Джентльмены, полагаю, вы не забыли мадам Фортуну,
благослови ее Господь. И благослови Бог наивных мальчишек из Хэмбрик-Холла.
Виконт Саутертон, или Саут для друзей детства, поперхнулся персиком и
закашлялся, давясь от смеха. Мистер Марчмен подался вперед и стукнул его
кулаком по спине, применив больше рвения, чем требовалось. Виконт одарил его
грозным взглядом, который, впрочем, не произвел никакого впечатления, и
Сауту пришлось скатиться с одеяла, чтобы не получить очередной удар между