"Виктория Холт. Сестры-соперницы [love]" - читать интересную книгу автора

счастлива. Я остро ощутила свою любовь к ней и запела, искренне благодаря
Бога, одарившего меня такой матерью:

А ну-ка, милый, погляди,
Хей-хо, хей-хо, хей-хо,
Цветок весенний на груди
И счастье впереди...

Мать улыбнулась мне, как бы разделяя мои чувства, и начала подпевать,
велев слугам делать то же самое. Потом мы по очереди запевали какую-нибудь
песню на выбор, а остальные подхватывали ее. Но когда очередь дошла до
Берсабы, ей пришлось петь в одиночестве. Это была песня Офелии:

Как узнать, кто милый ваш?
Он идет с жезлом,
Перловица на тулье,
Поршни с ремешком.

Ах, он умер, госпожа,
Он - холодный прах.
В головах - зеленый дерн.
Камешки в ногах

Берсаба пела необычайно взволнованно, и когда она дошла до
заключительных строк, я представила себе сестру, лежащей в воде с
волосами, которые шевелит течение, с лицом бледным и неживым. Я ощущала в
ней что-то странное, чего я не могла понять, хотя мы и были почти единым
целым, - эта тихая, ненавязчивая манера поведения, способная, тем не
менее, изменить настроение окружающих.
Она заставила нас забыть об июньском утре, о солнце, о цветах и
радостях жизни, напомнила нам о смерти. Мы прекратили петь и ехали молча
до тех пор, пока не показались башни замка.
Солнце отражалось на острых изломах гранита, заставляя их сверкать
как бриллианты. Это впечатляющее зрелище никогда не оставляло меня
равнодушной. Надменная, грубая, вызывающая цитадель всегда казалась мне
живым существом, и я была горда принадлежностью к ней. Наш дом казался
каким-то добродушным, хотя его камни были такими же (или почти такими же)
старыми, как те, из которых был сложен замок; но Тристан по сравнению с
замком Пейлинг был просто милой и уютной обителью. Четыре зубчатые башни
твердыни ясно говорили о том, что это - крепость, остававшаяся
неприступной в течение шести столетий, поскольку основан замок был еще во
времена Вильгельма Завоевателя, а позже расширялся и укреплялся. Всякий
раз, когда я его видела, мое воображение начинало работать, и я
представляла себе защитников крепости, которые льют кипящее масло на
головы осаждающих и обстреливают их из луков. На тяжелой дубовой двери,
укрепленной железными полосами, - той, что находилась под сторожевой
башней у ворот, - были видны отметины, вероятно, оставленные боевыми
топорами.
Мы подъезжали с запада, и две башни были скрыты от наших взоров:
Изелла, где по слухам, жили привидения, и Морская, где теперь жил дедушка