"Виктория Холт. В ожидании счастья (В ожидании счастья #1) [И]" - читать интересную книгу автора

Итак, хотя я должна была сменить моих актеров на священника, замена
не была такой уж плохой и ежедневные занятия с Вермоном проходили
достаточно весело.
Однако меня не оставляли в покое. Моя внешность постоянно
обсуждалась. "Почему?" - думала я, вспоминая жену Иосифа с ее невысокой
полноватой фигурой и красными пятнами на лице. У меня был прекрасный цвет
лица с приятным нежным оттенком и пышные волосы; некоторые считали их
золотистыми, другие - красновато-коричневыми, а третьи - рыжими. Пепельная
блондинка, станут потом называть французы. В лавках Парижа появился шелк
золотистого цвета под названием волосы королевы. Большие опасения вызывал
мой высокий лоб. Матушка была обеспокоена сообщениями нашего посла во
Франции принца Шарембурга, в которых отмечалось: "Этот пустячный
недостаток может оказаться значительным сейчас, когда высокие лбы уже
больше не в моде".
Я садилась перед зеркалом, пристально рассматривая свой злополучный
лоб, который, по моим наблюдениям, был таким же, как у всех людей. Вскоре
из Парижа прибыл месье Ларсенер. Он посокрушался над моими волосами,
неодобрительно посмотрел на лоб и приступил к работе. Он испробовал
различные виды причесок и в конечном счете пришел к решению, что если мои
волосы уложить в высокую прическу прямо ото лба вверх, то последний будет
казаться меньше из-за высокой копны волос. Поэтому они натягивались так
сильно, что было даже больно, и удерживались с помощью накладных волос
того же цвета. К моему отвращению, я была вынуждена носить такую прическу,
но как только месье Ларсенер уехал, я стала ослаблять шпильки. Некоторые
из придворных матушки считали, что прическа не идет мне, но старый барон
Нени сказал, что когда я приеду в Версаль, все дамы будут носить прическу
"а ля дофина". Замечания подобного рода всегда вызывали во мне приступ
тревоги, поскольку напоминали о близящихся крутых переменах в моей судьбе,
и я старалась забыть о них, живо интересуясь новыми прическами и
танцевальными па, а также стараясь отвлечь аббата Вермона от совместного
чтения книг, пародируя придворных.
Мой зубы также дали повод для беспокойства, поскольку они были
неровными. Из Франции Прислали зубного врача, он осмотрел их и нахмурился
так же, как месье Ларсенер над моими волосами. Он пытался исправить мои
зубы, но я не думаю, что добился многого, и в конце концов бросил свое
занятие. Они стали выдаваться чуть-чуть меньше, в результате, по мнению
некоторых, моя нижняя губа стала придавать лицу "презрительное" выражение.
Я пробовала улыбаться, и хотя при этом обнажались неровные зубы,
презрительное выражение лица исчезало.
Я должна была носить корсет, который ненавидела, и привыкать к
высоким каблукам, которые мешали бегать по паркету с моими собаками. Когда
я думала о расставании с ними, слезы душили меня. Аббат Вермон, утешая
меня, говорил, что когда я стану дофиной, у меня будет столько французских
собак, сколько я захочу.
Когда приблизилось мое четырнадцатилетие, матушка решила торжественно
отпраздновать его, посадив меня на главное место за праздничным столом.
Собирался присутствовать весь двор. Это должно было стать одной из
проверок того, сумею ли я должным образом держать себя, находясь в центре
внимания.
Это не очень тревожило меня. Я не выносила только занятий. Поэтому