"Вольфганг Хольбайн. Немезида: От полуночи до часа кошмаров ("Немезида" #1)" - читать интересную книгу автора

спортивную элегантность и силу и заставлял невольно сравнивать ее с эдакой
голливудской красоткой, которая вот таким же движением перекидывает через
плечо полотенце на теннисном корте. Элен воздержалась от того, чтобы
продемонстрировать свою белозубую улыбку или откинуть со лба волосы, но все
равно она была неподражаема. Я никогда не наблюдал ничего подобного ни
раньше, ни, пожалуй, и после, и это движение явно было нацеленным ударом в
лицо Марии. Ударом явным и болезненным. Это не добавило Элен симпатии с моей
стороны, однако это показало мне, да и не только мне, что это была за
штучка, Элен.
- Спокойно, друзья, - сказал Эд. Совершенно не к месту он поднял руку
со сложенными в знак виктории указательным и средним пальцем, затем расцепил
свои скрещенные ноги, оперся на них и решительно встал. Вслед за ним
поднялись также Стефан, Юдифь и Мария, а я, сам не знаю, почему, все еще
оставался сидеть. Через несколько секунд поднялся и я. Почему-то у меня было
такое чувство, что именно я должен помочь нашей "серой мышке" с багажом, и
не потому, что у меня был какой-то избыток вежливости, просто я был так
воспитан, с чего бы мне вот так внезапно отказываться от своих привычек?
Однако, когда я уже был готов взять огромный чемодан Марии,
напоминающий шкаф, к нему подошла Мария. Резким движением, словно
разгневанная, она легко оторвала этот громоздкий чемодан от земли, без
каких-либо серьезных усилий подняла его довольно высоко и направилась к
двери. Эд нахмурил лоб, однако в этот момент ему хватило ума ничего не
сморозить, а Элен изобразила на своем лице некое подобие улыбки, чем
окончательно закрепила мою к ней антипатию. Я взял свою сумку, перекинул ее,
пусть и менее эффектным и элегантным движением, чем Элен, через плечо и
присоединился к остальной группе, которая к этому времени уже вся собралась
у выхода. Решительным движением Стефан отодвинул красную штору и открыл
дверь.
В помещение сразу ворвался холодный, сырой воздух. Было такое ощущение,
что, подобно холоду и сырости, которые ворвались в помещение, сквозь брешь в
нашей защите, невольно открытую Стефаном, устремилась сама темнота. Поспешно
отогнав темные мысли, поправляя то и дело сползающую с моего плеча дурацкую
сумку, я пристроился в конец нашей колонны и покорно, вслед за всеми, вышел
из гостиницы.
Прежде чем выйти из гостиницы, я напоследок взглянул еще раз на
закрытую раздвижную дверь, за которой лежали останки Флеминга, ожидая, пока
о них кто-нибудь позаботится. Это было довольно неприятное чувство. У меня
не было опыта в таких вещах, и, думаю, любой, находясь поблизости от только
что умершего человека, будет подавлен, однако в этом моем чувстве было
что-то другое. У меня было совершенно отчетливое ощущение, будто я оставляю
Флеминга в беде, словно он нуждался в какой-то помощи, словно можно было еще
что-то поделать.
Может быть, это из-за маленького выступления Марии? Мне показалось
сначала, что я воспринял ее вспышку, как и все остальные, как дурацкую и
неуместную, и я продолжал так думать. Но только до этого момента. Однако
теперь я заметил, что ее слова на меня как-то подействовали. Пару секунд я
боролся с абсурдным видением, будто вот-вот откроется раздвижная дверь и
оттуда, шатаясь, выйдет обезглавленный Флеминг, чтобы упрекнуть нас в
предательстве или чтобы забросать нас обломками своих костей. Я понятия не
имел, насколько обидчивыми и мстительными бывают обезглавленные трупы.