"Владимир Хлумов. Прелесть (Повесть о Новом Человеке)" - читать интересную книгу автора

Воропаев замолчал и так в тишине свез Андрея в общежитие. Лишь когда
они прощались, он задержал сухую Ардеевскую руку и сказал:
- Не хочется тебя отпускать, Андрей Алексеевич, ну да я надеюсь, еще
увидимся.
Андрей уже повернулся, а Воропаев смотрел, как тот припадает на одну
ногу.
- Ты, Андрей Алексеевич, уж пока повремени надевать очки. Ладно?
Андрей стеснительно пожал плечами и отправился в свои общежитские
апартаменты.

8

Вадим еще раз прочел написанную дробным, по-детски суетливым языком,
заметку в вечернем выпуске "МК", усмехнулся и вытянул ноги поближе к
песьему боку. Пес зашевелился и доверчиво положил морду на ноги
новому хозяину. В окне, над бесконечными однообразными черемушками
догорал сентябрьский закат. Такой знакомый и теперь уже такой
далекий, и совсем не похожий на пронзительное, цвета печеной
кукурузы, вечернее небо Аризоны. Он не помнил своей предыстории.
Нет, не в смысле отца и матери или детства, хотя и здесь в последние
годы появились нешуточные сомнения. Например, он совершенно не помнил
своих школьных минут. От всех десяти школьных лет у него только и
осталось, что сказочный вкус столовских рожек. Все остальное:
трепетно-пионерское и изнурительно скучное, навязчивое и
бессмысленное комсомольское, - он старался не вспоминать и в
результате окончательно забыл. Было еще какое-то щемящее детское
воспоминание от черно-белых фильмов шестидесятых, с их чистотой,
искренностью и недосказанностью. Когда с годами недосказанное стало
понятным, и огромная красивая страна превратилась в шамкающий бред
отчетных докладов, стало ясно, что добрые, надежные друзья, готовые
придти и в снег, и в ветер на помощь со своих черно-белых экранов,
навсегда разошлись по звездным тропам и геологоразведочным партиям и
никогда уже обратно не вернутся. Они предательски бросили его один на
один с огромной чудовищной ложью. И однажды мальчика осенила
странная, почти неопровержимая идея, что весь окружающий мир - а
состоял он, в частности, из отца и матери, ответственных партийных
работников, из школьных товарищей, из преподавателей обществоведения
и комментаторов центрального телевидения, - все они, близкие и
неблизкие люди, вовсе не обычные люди-человеки, но актеры, занятые в
чудовищном спектакле, специально поставленным для него одного.
Эта страшная мысль рождала вначале ни с чем не сравнимое чувство
одиночества, и он часто просыпался с ним в холодном и мокром от пота
белье. Он подолгу лежал в этой бесконечной пустоте, не ощущая ни
сторон света, ни направления времени, и боялся пошевелиться. Он
чувствовал, что где-то рядом в темноте притаился главный режиссер
безумного спектакля и только и ждет случая, чтобы громко
расхохотаться. Он верил и не верил. Но абсолютно твердо знал: да
появись на сцене главный режиссер, и наступит смертельный конец,
потому что правдоподобная ужасная идея станет уже не пугающей
гипотезой, а настоящей реальностью, лишенной жалости, потому что как