"Гулла Хирачев. Салам тебе, Далгат! " - читать интересную книгу автора

высокой башни, украшались большой коралловой заколкой, а пальцы -
кубачинскими перстнями. В ушах висели тяжелые серебряные серьги с крупными
камнями. Наброшенная поверх ярко-алого свободного платья, схваченного
старинным поясом, волочилась по полу длинная зеленая шаль.
- Когда я была маленькая, - начала поэтесса скрипучим голосом, разведя
руки в стороны, - я шла с кувшином к роднику, чтобы принести домой воды.
Из-за царственных острых гор вставало солнце, и луч солнца отразился в
серебре моего начищенного мелом кувшина. И я сказала: "Да, я буду поэтом".
Так, во мне до сих пор живет та девочка с длинными косами, готовая
вскарабкаться на вершину Акаро, чтобы увидеть восход солнца и радугу,
сотканную из частиц рассеивающегося утреннего тумана.
Далгат ерзал на стуле, смотрел на седой затылок Халилбека и ждал, когда
сможет подойти поближе и выманить его в коридор. Но тут Халилбек обернулся и
оказался вовсе не Халилбеком, а работником какой-то из коммунальных служб,
часто виденным по местному телевидению. Почувствовав досаду, Далгат снова
оглянулся кругом и увидел рядом с собой худощавого черноусого мужчину с
буханкой белого хлеба под мышкой. Буханка под мышкой так удивила Далгата,
что некоторое время он молча просидел, разглядывая паркетный пол, а потом
обратился к черноусому с вопросом:
- Извините, Халилбек здесь, не знаете?
- Ушел, - отвечал мужчина. - И я пойду уже, часа три сидим, скучно
здесь.
- Точно ушел? А куда? - переспросил Далгат.
- Он речь сказал, а потом убежал, на свадьбу спешил. Сюда, в "Халал" у
моря.
Далгат вспомнил, что тетя Наида что-то говорила про свадьбу Залбега.
Вокруг громко и упорно хлопали, отчасти перекрывая скрипучий голос.
По-видимому, речь народной поэтессы затягивалась или шла по неправильному
руслу.
- Когда меня обступало лицемерие, - надрывно говорила поэтесса, - я
бежала в родной аул и прижималась щекой к его вековым камням. Сила духа
предков передавалась мне через эти камни, и я думала: даже превратившись в
камень, можно сохранять теплоту души... Я...
Аплодисменты возобновились. Откуда-то с букетом роз выбежал заметно
нервничавший ведущий презентации. Он преподнес Патимат цветы и, выждав
несколько минут радостных оваций, увел поэтессу вон. Гюль-Бике продолжала
торжественно улыбаться.
Внимательно оглядев зал и еще раз убедившись, что Халилбека нет, Далгат
начал выкарабкиваться наружу. Тем временем к столу президиума, держа в
полных руках микрофон, вышла кокетливая полнозадая дама в блестках.
- Вай, я так волнуюсь, потому что мне предстоит спеть песню на стихи
самой Гюль-Бике, - пояснила женщина звучным голосом.
Но Далгат уже выходил на улицу. Вслед за ним вышел худой мужчина с
буханкой под мышкой и пожал ему руку, представляясь:
- Яраги.
- Далгат.
- Какой молодой человек - и на вечер пришел, - сказал Яраги. - А я вот
не хотел идти. Я уже плюнул на них. Почему, говорю, в лезгинскую секцию
захожу, приношу стихи, говорю, так и так, дайте в издательство. Не дают.
Почему, говорю, этой Сивли Ярахмедовой пятый сборник выходит. Мне говорят: