"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

почти исступленному спокойствию мозга. Все тело двигалось в едином ритме
дыхания, ходьбы и мышления; легкие, более не отвлеченный автоматический
орган, подчинялись дисциплине гармонии мозга и членов. Таинственное
напряжение, которое охватывало Кануэйя в странном сопутствии скептицизма,
как-то приятно озадачивало его над тем что он чувствовал. Пару раз он кинул
веселое словцо Мэллинсону, но напряжение подъема забирало все усилия юноши.
Барнард тоже астматически хватал воздух, тогда как Мисс Бринклоу была
вовлечена в какую-то мрачную легочную войну, по каким-то причинам тщательно
ею скрываемую. "Мы почти достигли вершины," ободряюще сказал Кануэй.
"Один раз мне пришлось бежать за поездом, и я чувствовала себя точно
так же," она ответила.
Точно так же, подумал Кануэй, как существуют люди принимающие сидр за
шампанское. Дело вкуса, только и всего.
Он был удивлен тем, что почти не испытывал опасений, и даже те, что
были, не касались его самого, за тем исключением, что ситуация ставила в
тупик. В жизни бывают моменты, когда душа раскрывается так же широко как мог
бы раскрыться кошлек на неожиданно дорогих, но необыкновенных вечерних
развлечениях. В то захватывающее дыхание утро при виде Каракала, Кануэй имел
подобную реакцию, и на предложение новых впечатлений ответил с желанием,
облегчением, но без возбуждения. После десяти лет в различных частях Азии он
сделался несколько переборчивым в оценке мест и событий, и нынешняя, он
должен был заметить, обещала невероятно.
Через пару миль вдоль долины подъем пошел круче, но к этому времени
солнце зашло за облака и вид затуманился серебристой дымкой. Свыше, со
снеговых сфер доносилось громыхание снежной лавины и удары грома; воздух
похолодал, и затем, с внезапной переменчивостью горных районов, стало ужасно
холодно. Поднявшийся шквал ветра и дождя со снегом всех вымочил, добавляя
безмерно к их дискомфорту; в один момент даже Кануэй почувствовал, что
дальше идти было невозможно. Но вскоре после этого вершина горного хребта,
казалось, была достигнута, и носильщики кресла остановились, чтобы изменить
позицию своей ноши. Состояние Барнарда и Мэллинсона, оба испытывающих жуткие
страдания, привело к дальнейшей отсрочке; но люди Тибета были в явном
возбуждении продолжить, и знаками показывали, что остаток пути будет менее
утомительным.
После этих уверений было досадно видеть, как они стали разматывать
веревки. "Они что уже собираются нас повесить?" сумел воскликнуть Барнард с
отчаянной шутливостью; но проводники скоро дали знать, что их намерение было
менее зловещим - лишь соединить группу друг с другом в обычной скалолазной
манере. Заметив, что веревочное ремесло было знакомо Кануэйю, они стали
оказывать ему намного больше уважения и разрешили расположить группу
по-своему. Он поставил себя рядом с Мэллинсоном, при том, что люди Тибета
находились впереди и по бокам, и Барнарда с Мисс Бринклоу сзади, опять же, в
окружении местных жителей. Он тут же заметил, что горцы, на продолжении сна
своего вождя, были склонны к тому, чтобы позволить ему заместить его. Он
чувствовал знакомое оживление авторитета; если существовали какие-либо
трудности, он знал, что обеспечит тем, что он него требовалось -
уверенностью и командой. В свое время он был первоклассным альпинистом, и
все еще, без сомнения, имел хорошие навыки. "Барнард на Вашей совести,"
полу-шутливо и наполовину имея это в виду, он сказал Мисс Бринклоу, на что
она ответила с орлиной застенчивостью: "Я сделаю все возможное, но Вы