"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

знаете, до этого меня никогда не привязывали."
Следующий этап, не смотря на случайные волнения, оказался менее трудным
чем того ожидалось, и облегчил разрывающее легкие напряжение подъема. Дорога
представляла собой поперечный боковой срез вдоль каменной стены, чья высота
над ними была сокрыта дымкой. Может быть по милосердию, дымка эта так же
скрывала пропасть на другой стороне, хотя Кануэй, с хорошим глазом на
высоту, хотел бы увидеть где он находился. Местами ширина прохода едва
достигала двух футов, и умение, с которым носильщики маневрировали кресло в
таких местах, восхищало его почти с той же силой, что и нервная система
пользователя кресла, который на протяжении всего этого сохранял состояние
сна. Люди Тибета были достаточно надежны, но когда дорога расширилась и
пошла немного вниз, они, казалось, приобрели больше легкости. Потом они
завели песни между собой, и пустились выводить дикие мотивы, которые Кануэй
воображал оркестрированными Массене[1] в какой-нибудь Тибетский
балет. Дождь перестал и воздух начал теплеть. "Что ж, определенно то, что
сами мы никогда бы не отыскали сюда дорогу," пытаясь быть веселым, сказал
Кануэй, но для Мэллинсона замечание не было успокаивающим. Он был
по-настоящему сильно испуган, и так как самое худшее было позади, находился
на грани того, чтобы все это выплеснуть. "И многое бы от этого потеряли?"
ядовито возразил он. Дорога продолжалась крайне покато, и в одном месте
Кануэй нашел несколько отростков эдельвейса - первое приветствие более
гостеприимных уровней. Но его сообщение об этом еще меньше успокоило
Мэллинсона. "Мой Бог, Кануэй, ты что думаешь, что разгуливаешь по Альпийским
просторам? Каким чертовым приготовлениям мы сами же способствуем, вот что
мне хотелось бы знать? И каков план действий на тот момент, когда придется
действовать? Что мы собираемся делать?"
Кануэй тихо ответил: "Если б ты имел весь мой опыт, то знал бы, что
существуют моменты когда самая удобная вещь - ничего не делать. Опустить
руки на то, что с тобой происходит. Война, наверное, была такой. Везение в
том, когда, как в этом случае, прикосновение новшества только приправляет
неприятность."
"Со мной ты слишком поразительный философ. В Баскуле, во время всей
этой кутерьмы, у тебя было другое настроение."
"Конечно, так как там существовала возможность изменить события с моей
собственной помощью. Но сейчас, по крайней мере в настоящий момент, такой
возможности нет. Мы здесь потому, что мы здесь, если ты ищешь причину. Эта
для меня всегда была успокаивающей."
"Я надеюсь, ты понимаешь весь ужас того, что возвращаться назад нам
придется по той же дороге которой мы пришли. И последний час, я заметил, мы
провели в скатывании по поверхности перпендикулярной горы."
"Я тоже это заметил."
"Ты тоже?" Мэллинсон возбужденно откашлялся. "Я осмелюсь сказать, что
человек я надоедливый, но с этим ничего не поделаешь. Мне все это
подозрительно. По-моему, мы делаем черезчур много из того, что этим людям от
нас хочется. Они заталкивают нас в угол."
"Даже если это так, наша единственная альтернатива выйти оттуда и
погибнуть."
"Я знаю, что это логично, но от этого мне не легче. Я боюсь, что не
могу смириться с ситуацией так же легко как ты. Я не могу забыть, что два
дня назад мы были в консульстве в Баскуле. Почти невыносимо представить все