"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

Понимая, что большая часть этого разговора была излишне агрессивной,
Кануэй уже хотел вмешаться, когда, все с тем же безграничным достоинством,
последовал ответ: "Я лишь в том могу уверить Вас, господин Мэллинсон, что
отношение к Вам будет достопочтенное, и в конечном итоге Вам ни о чем не
придется жалеть."
"В конечном итоге?" выделяя каждое слово воскликнул Мэллинсон, но в
этот момент были предложены вино и фрукты что помогло избежать сцены.
Угощение было распаковано идущей группой, рослыми жителями Тибета в овчинах,
меховых шапках и ботинках из кожи яка. Вино имело приятный вкус, не уступая
хорошему рейнвейну, когда фрукты состояли из безупречных по спелости манго,
вкусных почти боли, после стольких часов голода. Мэллинсон пил и ел с тупым
наслаждением; но Кануэй, избавленный от непосредственных волнений и не
желающий лелеять будущие, раздумывал каким образом можно возделывать манго
на такой альтитуде. Ему так же была интересна гора за пределами долины; по
любым стандартам вершина была сенсационной, и его охватывало удивление от
мысли что какой-нибудь путешественник еще не использовал ее для того рода
книги, что непременно вызывает поездка в Тибет. Глядя на гору, он вообразимо
взбирался по ней, выбирая пути по col и couloir до того момента пока
Мэллинсон не вернул его внимание обратно на землю; он оглянулся вокруг и
заметил что китаец серьезно на него смотрит. "Вы созерцаете вершину,
господин Кануэй?" последовал вопрос.
"Да. Это прекрасное зрелище. Я полагаю, у нее есть имя?"
"Она зовется Каракал."
"Не думаю, я когда-нибудь о ней слышал. Она очень высока?"
"Более двадцати восьми тысяч футов."
"Неужели? Я и не предполагал, что за пределами Гималаев может
существовать что-либо такого масштаба. Была ли она изучена должным образом?
Кому принадлежат эти измерения?"
"Кому по-Вашему они могут принадлежать, мой милый господин? Что есть
несовместимого между монашеством и тригонометрией?"
Кануэй проглотил сказанное и ответил: "О, совсем ничего, совсем
ничего," после чего вежливо рассмеялся. Неудачная шутка, подумал он, но та,
из которой нужно было извлечь все возможное. Очень скоро начался поход в
Шангри-Ла.

Медленно, под несложными наклонами, восхождение продолжалось все утро;
но так как подобная высота вымагала физических усилий, энергии достаточной
для разговоров ни у кого не было. Китаец путешествовал в роскоши, в своем
кресле, что могло показаться неблагородным, если бы сидящая в царственном
сидении Мисс Бринклоу не выглядела бы абсурдно. Разряженный воздух беспокоил
Кануэйя меньше чем остальных, и он с трудом пытался уловить случайный
разговор носильщиков кресла. Тибетский он знал очень слабо, достаточно для
того лишь, чтобы понять, что люди были рады вернуться в монастырь. Он не
мог, даже если бы ему хотелось, продолжить беседу с их лидером, так как
последний, с закрытыми глазами и лицом наполовину спрятанным за занавесками,
казалось, был погружен в мгновенный и хорошо спланированный сон.
Между тем солнце пригревало, голод и жажда были облегчены, если не
удовлетворены, и воздух, чистейший, как с другой планеты, с каждым вдохом
становился более драгоценным. Дышать нужно было обдуманно и осторожно, что,
не смотря на начальное состояние замешательства, через время побуждало к