"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

того, что его успех на службе был менее поразителен чем мог бы быть. У него
не хватало амбиций пробить себе дорогу через других, или устроить важный
парад занятости когда по-настоящему делать было нечего. Его донесения порой
были лаконичны до сухости, и его спокойствие в экстремальных ситуациях, хоть
и вызывающее восхищение, часто обличало его в излишней искренности.
Начальство любит чувствовать, что человек прилагает старания, и что видимое
его безразличие есть всего навсего предлог для сокрытия ряда хороших эмоций.
Но внешняя невозмутимость Кануэйя вызывала порой мрачные подозрения, что он
действительно был таков, и что независимо от того что случилось, ему было
все равно. Хотя это, точно так же как и лень, было несовершенной
интерпретацией. Что многим наблюдателям не удавалось увидеть было до смеху
просто - желание покоя, размышления и одиночества.
В настоящий момент, благодаря своей предрасположенности и тому, что
заняться было нечем, он откинулся на заднем сидении и определенно уснул.
Когда он проснулся, то заметил что и другие, не смотря на свои разнообразные
волнения, так же предались сну. Мисс Бринклоу сидела прямо, с закрытыми
глазами, словно какой темный, устаревший идол; Мэллисон, развалившись в
своем кресле, упадал вперед, держа подбородок кистью руки. Американец даже
похрапывал. Очень благоразумно с их стороны, подумал Кануэй; не было
никакого смысла изводить себя криком. Но в самом себе он немедленно ощутил
особые физические ощущения, легкое головокружение и бой сердца, тенденцию
вдыхать резко и с усилием. Подобные симптомы однажды являлись к нему до
этого - в Швейцарских Альпах.
Он повернулся к окну и выглянул наружу. Небо вокруг полностью
прояснилось, и озаренное вечернем солнцем, к нему явилось видение от
которого на миг оборвалось дыхание. В самой дали, насколько возможно было
охватить взглядом, простирались одна за одной цепи снежных вершин,
украшенные ледниковыми гирляндами, и плывущие, при появлении, над
бесконечной равниной облаков. Они охватывали целую круговую дугу, сливаясь к
востоку, у горизонта злобной, почти кричащей окраски, словно декорация в
стиле импрессионизма, выполненная полу-сумасшедшим гением. В то время как
самолет на этой изумительной сцене, гудел над пропастью в лице отвесной
белой стены, которая сама казалась частицей неба до того как солнце не
поймало ее. И тогда, словно дюжина наваленных друг на друга
Йоангфроу[3] увиденных из Меррен, она вспыхнула великолепным,
ослепительным сиянием.
Кануэй был не из тех кого можно легко поразить, и как правило,
оставался равнодушен к "видам," особенно самым знаменитым, для которых
предусмотрительный муниципалитет предоставлял садовые ложи. Однажды,
приглашенный на Тигровый Холм, недалеко от Даржилинга, созерцать рассвет над
Эверестом, он нашел высочайшую в мире вершину определенным разочарованием.
Но это устрашающее зрелище за оконной панелью было другого качества; в нем
отсутствовала та поза которой восхищались. Существовало что-то сырое,
чудовищное в этих непреклонных ледяных утесах, что рождало дух странной,
возывышенной дерзости в приближении к ним. Он отдался раздумиям, представляя
карты, подсчитывая расстояния, оценивая времена и расстояния. Затем, заметив
что Мэллисон проснулся тоже, он тронул юношу за руку.

Часть вторая.