"Уильям Хиллен. Черная река Тоа-Тхаль-Кас " - читать интересную книгу автора

новорожденный день, было жутко холодно - градусов сорок. Ни дуновения: синий
дым от березового костра, на котором я поджаривал толстые ломти оленьей
печенки для нас троих, столбом упирался в отполированное голубое небо. В
полукилометре под нами, над рекой Кенель, шевелился ледяной туман, и более
плотные его клочья клубились над незамерзшими порогами. Ни единой живой
твари, только буроголовые гаички бодрой гурьбой налетали на наш лагерь в
надежде на подачку. Поразительно, что их тонкие, как зубочистки, ножки не
перемерзают и не ломаются от холода. Семеро лосей по-прежнему паслись либо
лежали в лощине в километре от нас. За последнюю неделю они продвинулись
всего на несколько сот метров. Среди них были три самки почти на сносях.
Осматривая их пастбище, я диву давался, как это им хватало пищи.
Я сложил в небольшую охотничью сумку самое необходимое, убедился, что
затвор в винтовке ходит, как по маслу, нож острый, как бритва, крепления на
лыжах пригнаны, и пустился в путь. Прошли мы километров шесть-семь. Условия
для лыж отменные: слой снега - метр двадцать, прочный наст и пятнадцать
сантиметров пороши. Сэк свободно шел поверху, Келли время от времени
проваливался. Пума в таком снегу забарахтается, как только сойдет с оленьего
следа.
Мы напали на свежий след и двинулись по нему. Накануне наша пума убила
еще одного оленя, основательно поужинала, поспала и снова поела сегодня
утром. Пока что все шло идеально. Следы уходили к северу по крутоярам, и,
чтобы сберечь силы, мы поднялись к северо-западу, на самую высокую гряду, и
пошли вдоль нее на восток, высматривая след. В полдень мы его снова
пересекли. След поднимался снизу. Пума прошла здесь несколько минут назад.
Мы пошли по следу. Собаки беспокоились. Я утихомиривал их и осматривал
каждый отпечаток, искал признаки того, что пума нас услышала. У кошек
сравнительно слабый нюх, но зрение и слух острые.
Пума увидела нас, завернула за верх скалы и побежала. Удобный момент!
Даю команду Сэку и Келли и мчусь за ними на всех парах, сколько лыжи
позволяют. Сэк затрубил на все ущелье, Келли протяжно завыл, потом залаял.
Вдруг тон Сэка меняется: он попал в беду и теперь уже визжит. Кота загнали в
угол, но я трачу много времени на то, чтобы спуститься с кручи и
вскарабкаться на противоположный склон каньона. Последний рывок - и у меня
под ногами зрелище смертельной схватки. Кот - на самом острие пологой
коряги. Сэк взбегает по коряге, и я вижу, как пума с маху сошвыривает его
вниз. Келли прыгает, нанося удары снизу. Снег забрызган кровью. Кот хлещет
себя хвостом, глаза горят, напружинен до предела. Мое появление подливает
масла в огонь. Пума примеривается, куда бы спрыгнуть. Ствол забит снегом, но
я рискую и целюсь в левое ухо. "Манлихер" калибра 6,5 лягнулся, словно мул,
но пума уже не услышала эхо от выстрела, разнесшегося по ущелью.
Было отчаянно холодно, и кровь замерзла мигом. Я развел костер и
вскипятил чай, пока те двое наслаждались местью. Кровавое зрелище! Наконец,
утолив ярость и обессилев, они остудили свой пыл снегом, а я снял с кота
шкуру. В общем вывезла кривая моих собачек.
Помимо деформированной стопы у этого кота хвост был укорочен
сантиметров на тридцать - изъян достаточный, чтобы нарушить ему баланс в
тонком искусстве древолазанья. Должно быть, отморозил хвост, когда был
котенком, либо в драке откусил соперник. От ушей остались одни огрызки -
итог поединков и любовных похождений. У него была застарелая рана на плече и
глубокий шрам на брюхе. Глаза были налиты кровью после недавней стычки. Лапа