"Уильям Хиллен. Черная река Тоа-Тхаль-Кас " - читать интересную книгу автора

изысканного в нашем городе, и обучая терпеливому искусству клянчить у хозяек
дармовое угощение: тихонько ткни входную дверь носом и дай ей захлопнуться;
потом встань в сторонке и постарайся казаться голодным - слегка облизнись,
чтобы тебя поняли, и гляди на хозяйку с рыцарским обожанием, словно она
единственная женщина на свете. Но главное - не наступи на тюльпаны.
Случалось, что Келли приходил вечером и оставался ночевать. Где-то под
утро, часа в четыре, он проскальзывал в спальню. В бледном сумраке его глаза
светились, и меня будило скорее само его присутствие, чем прикосновение
холодного носа к моей руке. Я вставал и выпускал его, и он, ни разу не
обернувшись, перемахивал через забор и исчезал неслышно, как привидение.
Однажды, когда мы с Сэдсэком жили в палатке у истоков Ликон-Крик в
бассейне реки Кенель, к нам вдруг заявился Келли собственной персоной.
Накануне Сэка поцарапала пума, которая не хотела или не могла влезть на
дерево, так что мне чудом удалось его выручить. На эту пуму надо было бы не
меньше четырех собак, а того лучше - западню или капкан.
Я осмотрел нескольких убитых ею оленей. Вместо того чтобы выдирать
шерсть, как поступает большинство пум, эта кошка срывала с оленя шкуру
целиком. В два прыжка она оказывалась на хребте у жертвы и действовала без
осечки. К тому же брала она не по чину. Она уложила на месте черно-бурую
лисицу, застав ее подле своей добычи, хотя обычно пумы это терпят. Койот
[8], застигнутый возле другой жертвы, не успел отбежать и на десять шагов.
Дикобраза [9] в норе она прикончила аккуратно, почти как пекан [11]. Она
убила пару лосей [12] с такой же легкостью, как оленей, но есть их не стала.
Все это тянуло больше чем на простой каприз. Похоже было, что зверь
ненавидит все живое.
За несколько дней выслеживания пумы мы неплохо изучили и ее нрав, и
местность. Косой и какой-то раздвоенный след одной из ее задних лап навел
меня на мысль, что у этой пумы и в мозгах что-нибудь, наверно, набекрень.
Странным также было отсутствие следов других пум - молодых и старых, самцов
и самок. Олени попадались в изобилии, мы с Сэком вспугивали их по полсотни
за день, и было непонятно, куда провалились другие пумы. Кроме меня, никто в
этих местах не охотился, а всего месяц назад здесь их было порядочно. Эта
кошка с самыми крупными следами, какие я когда-либо видел, вела себя
любопытно, но ненормально, и я чувствовал, что оставлять ее на воле нельзя.
Я тревожился за Сэка, потому что, когда пума решает принять бой на
земле, у собаки нет шансов на победу. Кошки взбираются наверх мгновенно и на
коротких расстояниях развивают бешеную скорость, но из-за узкой грудной
клетки и малого объема легких долгого преследования не выдерживают. Если мы
загоним эту пуму в угол, она убьет Сэка мигом, едва переведет дух, или, что
еще вероятнее, спрячется, а потом кинется на него из засады.
Сэк рвался в бой, но противник был силен. Келли не мог бы явиться более
кстати. Только бы удалось захватить эту киску в удачный момент - утомленной,
с полным желудком, подпирающим ее узкую грудь. Только бы собаки не дали ей
уйти, пока я добегу. Только бы мне суметь продержать Келли до времени при
себе! А в общем умнее всего было бы поскорее собрать манатки и отправиться
восвояси. Вместо этого я занялся приготовлением успокоительного для Келли:
мясо жареное, мясо тушеное, вырезка. Соблазняя, я скармливал ему кусок за
куском, так что казалось, что он вот-вот лопнет, но я все-таки припрятал еще
кус жаркого на случай, если за ночь он снова проголодается.
Проснулся я в шесть. Келли никуда не удрал. В мире, куда высунул нос