"Уильям Хиллен. Черная река Тоа-Тхаль-Кас " - читать интересную книгу автора

поиски луковиц и корешков по пробуждающимся горным склонам, где отважные
подснежники и лилии лопаются и цветут посреди оставленного зимой хаоса и
ледяных подтеков. Рыболовная снасть, любовно отобранная, лежит наготове,
дожидаясь первого вскрывшегося озера с буйной, освобожденной из-подо льда
форелью. Нетерпеливые гагары уже курсируют, заранее размечая участки. Это
пора, когда температура может упасть за ночь до десяти градусов мороза и
поднимется метель, но утром живительное, бодрящее солнце неизменно встанет
на свою вахту.
Я уже летал раньше над этим районом и знал, что местность там вся
перерезана глубокими ущельями с коварными, обледенелыми склонами и
выветренными осыпающимися скалами, а в низинах настоящие джунгли.
Подточенные морозом камни, готовые рухнуть, повсюду потоки воды - нет
надежды на хороший следовой снег.
Паковался я тщательно, захватив, между прочим, пятнадцать метров
нейлонового шнура, кое-какие пищевые концентраты и "кошки" для обледенелых
склонов.
Учительница была молодец и догадалась накрыть один след ведром. Мы
сказали ей, что почти наверняка эта пума - крупный самец. Я осмотрел
несколько подозрительных мест поблизости и побеседовал кое с кем из соседей.
Это корявое ущелье было самое что ни на есть кугуаровое место - сиди и жди,
пока оттуда выйдет пума. Но нам-то надо было лезть самим.
Вышли мы на рассвете. Я решил обойтись без своего громоздкого ружья
калибра 6,5 и взял пистолет калибра 32,20. За ночь температура упала ниже
нуля, и снег превратился в скрипучую кашу, а мы шли по следу, оставленному
сутки назад. Непростая задача.
На участках повыше лежал уплотненный, зернистый, весенний снег, на
котором трудно отыскивать следы. Я послал моего сыщика вперед вынюхивать
пуму. Время от времени он подавал голос, и я был в курсе дела, понимая,
когда Сэк терял след и когда находил его снова. Был момент, когда я увидел
пса: мелькнуло пятнышко где-то километрах в трех на гребне крутого обрыва.
Собственно, охотником был он, а я лишь прикрывал тылы. Во всяком случае мне
хотелось так думать. Но вот трубный лай, разнесенный эхом среди скал,
известил меня, что Сэк напал на свежий след и идет за врагом по пятам. Еще
немного, и он убежал за пределы моего слуха. Мне оставалось лишь карабкаться
в том направлении, откуда я слышал его в последний раз. Так я шел и шел,
пока не стемнело. Пришлось остановиться. Я понимал, что мой ночлег лучше и
безопаснее, чем у Сэка, но по такой местности ночью все равно не очень-то
побродишь, да я и не знал толком, куда идти.
Заря пришла с бурей. Сменив направление, я двинулся в самое сердце
кугуарового края и тут нашел след Сэка, вмерзший во вчерашнюю слякоть: он
порезал лапу кромкой наста и благодаря этому отыскивать его следы стало
легче. Около полудня мне послышался его голос из глубины самой изрезанной
местности, какую только можно себе вообразить. Проклиная ветер, я уловил
слабый шепот лая, пробившийся через отвесные стены ущелий. Сэк был за
перевалом.
Я нашел его среди глыб, в долине, над обрывом. Голос он почти потерял.
Его жертва не особенно надежно примостилась на искривленной горной сосне.
Непонятно, как киска ухитрилась взобраться на это дерево - живописную
белоствольную сосну с коротким сужающимся стволом и плоской кроной с
кроватными пружинами вместо ветвей. Безопасности ради я привязал Сэка, а