"Сьюзен Хилл. Я в замке король " - читать интересную книгу автора

сначала по ковру первого марша, а потом два последних пролета по голому
полированному дубу. Он ступал не спеша, спокойно, ему не было страшно. Из
папиной спальни не доносилось ни звука. А миссис Боуленд на ночь всегда
уходила. Миссис Боуленд не нравился "Уорингс". Слишком темный, она говорила,
и пахнет не живым, старым, как музей. Она все хотела напустить в дом
побольше света и свежего воздуха. Только место здесь было низкое, да и
воздух в это лето - густой, стоялый.
Хупер прошел через широкий холл в переднюю часть дома. Лунный свет туда
тоже не доходил. За его спиной успокоились потревоженные деревянные ступени.
Он не сразу сообразил, какой взять ключ. В левом ящике их лежало целых
три. Но один подлиннее и с пятном красной краски. Красная краска - значит,
от Красной комнаты.
Она была в задней части дома, выходила на рощу, и когда он толкнул
дверь, комната в лунном свете оказалась почти не темней, чем днем, при
лампах - их никогда не тушили из-за того, что окна застили тисовые ветки.
Хупер переступил порог.
Первый Джозеф Хупер отвел ее под библиотеку, и тут так и стояли
застекленные стеллажи по всем стенам, с полу до потолка уставленные книгами.
Но никто никогда здесь не читал. И сам первый Джозеф Хупер тоже.
Эдмунд Хупер прочел названия на кое-каких корешках, когда его сюда
привезли посмотреть на дедушку. Неинтересные книги. Переплетенные выпуски
"Вестника банкира" и "Биржевых ведомостей" и новенькие, нечитаные тома
классиков.
А вот дедушка, который недавно умер, приспособил Красную комнату. Он
был специалист по бабочкам и мотылькам и поставил тут стеклянные ящики с
мотыльками и бабочками. Комната стала как зал в музее, на голых дубовых
полированных столах рядами во всю длину стояли ящики. И еще в стенах были
ниши, и в них такие выдвижные лотки с насекомыми.
- Твой дед был одним из выдающихся коллекционеров своего времени, -
сказал Джозеф Хупер, показывая сыну дом. - Его знали и уважали во всем мире.
Эта коллекция стоит огромных денег.
Хотя что толку, что толку, почему бы мне ее не продать? Он от всей души
ненавидел коллекцию. Его таскали сюда день за днем, водили от ящика к ящику,
учили, наставляли, заставляли смотреть, как насекомых пинцетом достают из
бутылок с ядом, расправляют и прикалывают ороговевшие тельца к карточкам.
Отец говорил:
- Все это будет твое, ты должен представлять себе цену своего
наследства.
Он не смел взбунтоваться, он каждые каникулы, а потом каждый отпуск
возвращался в Красную комнату, изображал интерес, набирался знаний, таил
страх. Пока, наконец, не повзрослел и не нашел предлога проводить отпуск от
дома подальше.
Отец ворчал:
- Легко тебе презрительно пожимать плечами, тебе неважно, что человек
кое-чего достиг, у меня мировое имя, а тебе хоть бы что. Ничего, посмотрим,
какое имя ты себе составишь.
Джозеф Хупер знал, что не составит себе никакого имени. Теперь он
старался успокоить совесть и наставлял сына:
- Перед дедушкиной славой надо преклоняться. Смолоду все свое свободное
время - а это ведь у него не профессия была, только хобби, ему приходилось