"Сьюзен Хилл. Я в замке король " - читать интересную книгу автора

- Вероятно, надо переговорить с его матерью...
Поезд катил мимо каких-то названий.
- Но вообще, я полагаю, он несколько дичится. Ты должен понять, Эдмунд,
в подобной дружбе необходимы взаимные уступки. Надеюсь, ты сам в этом скоро
убедишься. В конце концов, у него нет отца.
Хупер вскинул на него взгляд, вздернул брови.
Мистер Хупер кашлянул, отвернулся и заерзал на сиденье. Этого не
следовало говорить, возможно, он еще помнит мать. Детская душа - потемки.
Собственная непроницательность его огорчала. Он попытался по лицу сына
угадать его мысли, но лицо не выражало ровным счетом ничего. Себя самого в
таком возрасте он не помнил совершенно - помнил только, что ненавидел отца.
"Но я это преодолел, - подумал он, - и я же вполне нормален, кажется,
со мной все в порядке. У меня не должно быть чувства вины. Эдмунд растет
обычным здоровым мальчиком. Мне не в чем себя упрекнуть".
Некоторое время он провожал взглядом темнеющие дали, затем снова
уткнулся в газету, совершенно утешенный. Он испытывал глубокое облегчение.
Эдмунд Хупер разглядывал собственный палец, придерживавший страницу
комикса: сборки кожи и сухой шероховатый обвод ногтя. Интересно, как бы это
выглядело, если был бы один сплошной плоский кусок, без пальцев. Странная
штука - пальцы. Но без них просто не обойдешься. Удивительно. Под рукой у
него были жуткие изображения Чудища топей.
Он думал: "Завтра выведу Киншоу на чистую воду, выжду, обойду все
комнаты, все до единой". Его злило, что тот не дается в руки, проявляет
самостоятельность. А ведь уже три недели тут.
И кто бы мог подумать, Киншоу был вовсе не из таких. Хупер прекрасно
видел, что он не привык, чтоб его дразнили, не любили, отталкивали. Сперва,
в самом начале, он уступал Хуперу, удивлялся, не хотел ссориться. Но живо
сообразил, как за себя постоять.
Из-за истории с вороньим чучелом Хупер даже стал его уважать, правда,
это как рукой сняло уже наутро, когда Киншоу полез в бутылку. А сейчас еще
он взял манеру прятаться где-то в доме, какая-то неизвестная Хуперу комната
стала крепостью Киншоу.
Джозеф Хупер говорил:
- Почему бы вам, скажем, не отправиться вдвоем на прогулку, пока
держится такая погода? Не припомню, чтоб я слонялся летом без толку в вашем
возрасте.
А сам припоминал, что его редко когда выпускали за калитку. Говорили,
девочки увяжутся и мало ли что случится. Но дело было не в том. Отец томил
его в Красной комнате, и он смотрел на мотыльков в ядовитом растворе, нюхал
запах старых книг и куньих чучел и смотрел, как за большими окнами стоит в
саду солнечный свет.
Вдруг, подняв глаза, он понял, чем сын так разительно на него похож.
Очень бледный. Деревенские мальчишки в Дерне все лето бегали полуголые,
темные, как индейцы, а Джозеф Хупер редко выходил, и ему не разрешалось
снимать рубашку, так что он был бледный. И теперь у него бледный сын.
- Надо побольше загорать и дышать воздухом, незачем торчать взаперти.
Это очень нездоровый образ жизни. Утром, как только позавтракаете, я буду
настаивать на том, чтоб вы шли в сад.
Хупер совсем закрылся комиксом. Он бы с удовольствием крикнул: "Не хочу
никаких прогулок, ничего не хочу делать и никуда ходить вместе с Киншоу". Но