"Сьюзен Хилл. Я в замке король " - читать интересную книгу автора

переменится, они будут жить где-нибудь еще. С тех пор, как папа умер, все
часто меняется. Один раз жили в гостинице. Вот был ужас.
Ночью он говорил: "Господи! Сделай так, чтоб мы не понравились мистеру
Хуперу, пусть ему будет с нами плохо, пусть он нас прогонит. Хотя
неизвестно, как будет на новом месте, может, даже хуже".
Он думал про школу. Там все было свое, там его знали - каким все хотели
его видеть, таким он и стал. Там ему было спокойно. В первый день, когда
приехали и машина остановилась у главного корпуса, он уже знал, что все
будет отлично, лучше не надо. Другие плакали бледные, от взрослых ни на шаг.
Он не плакал. Ему хотелось бежать внутрь, все обсмотреть, поглядеть, какие
лица у тех, кто уже здесь живет, потрогать стены, и двери, и покрывало на
новой кровати, понюхать новые запахи. Он дрожал от волнения, слушая хруст
гравия под ногами, ему хотелось сказать маме: уходи, ну, уходи, пусть все
поскорей начинается.
- Какой храбрый! - сказала чужая мама.
- О, разве у них поймешь! Все в себе. Ему же только семь, совсем клоп.
Миссис Хелина Киншоу сказала:
- Чарльз - очень сознательный мальчик. Хотя - ох, конечно, я и сама
иногда сомневаюсь, правильно ли мы поступили, может, он еще маловат...
"Правильно, правильно",- думал Киншоу, теребя нашивку на новой
курточке. Все было отлично, лучше не надо. Хотя и вовсе не так, как он
воображал.
На третью неделю семестра он заболел. Его поместили в отдельную
комнату, и всем разрешали к нему приходить когда угодно, и ему давали книги,
печенье и соки, какие захочет. Солнце светило на кровать. Он думал: как
здорово, вот где хорошо! Когда он встал, его повели в квартиру директора, он
смотрел телевизор и ел фрукты.
Домой он написал:
"Мне тут очень, очень нравится, мировая школа!"
- Какой храбрый малыш, - сказала миссис Хелина Киншоу и всплакнула над
письмом.
В школе святого Винсента Киншоу сказал:
- Оставьте меня тут навсегда, насовсем.

Глава четвертая

Через неделю Киншоу нашел ту комнату. Хупер тогда уехал с отцом на один
день в Лондон.
Она была наверху, в восточном крыле. Никто в ней не ночевал. Больше
всего ему понравилось то, что она такая маленькая и что она, наверное, ни
подо что специально не выделена. В ней было одно окно - оно выходило на
поля, в сторону поселка. Было низкое кресло, мягкое, но без ручек, обитое
линялой материей в цветочек, а прямо у окна - квадратный стол. Стол с ящиком
и рядом голубой плетеный стул. У стены напротив стояла застекленная горка, и
в ней разные куклы, целая толпа очень маленьких куколок, все дамы и все из
обтянутых сукном проволочек, вроде прочисток для трубок, а на них вышиты
лица. Платья, и кринолины, и вуали на куклах все выцвели, стали серыми,
кофейными и соломенными, а лица почти совсем стерлись.
Киншоу открыл шкаф, по очереди вынимал каждую куклу и разглядывал. Он
поднимал подолы, и внизу оказывались нижние юбки и панталончики, вышитые на