"Джек Хиггинс. Игра для героев" - читать интересную книгу автора

человека в старом синем рыбацком свитере, одноглазого и с золотой серьгой в
левом ухе. Эту чертову серьгу я носил по настоянию Джека Трелони, хозяина
гостиницы "Королевские руки", что на дороге в Фалмут. Джек искренне
полагал, что от нее мое зрение улучшится, и в один памятный вечер проколол
мочку моего уха вязальной спицей, проглотив для верного глаза полбутылки
довоенного шотландского виски.
Человек стал спускаться. Когда он приблизился настолько, что солнце
уже не мешало мне смотреть, я разглядел, что он по званию майор, а также
награды: крест "За выдающиеся заслуги" и Серебряная Звезда в обрамлении
дубовых листьев могли означать многое. Как кто-то однажды заметил: лишь
тот, кто награжден, знает, чего стоит награда, да еще могут догадываться об
этом те, кто был с ним в одном бою. С другой стороны, когда человек подошел
еще ближе и стали видны его погоны, я понял, что он рейнджер, то есть из
разведывательно-диверсионного подразделения, а я раньше слышал, что разница
между ними и нашими коммандос невелика.
- Так вы видели его? - терпеливо, но настойчиво повторил он свой
вопрос.
Он был просто прелесть: этакий американец девяностых годов, попавший
за границу и пытающийся втолковать что-то тупому мужичью, совсем как в
романах Генри Джеймса.
- Да уж прямо и не знаю, что бы такое ответить, - сказал я с приличным
случаю корнуоллским акцентом.
- Можно бы и пояснее, а?
Грубый шотландский голос прозвучал так же неожиданно, как появилась
ладонь, обхватившая мое плечо и развернувшая меня в противоположную
сторону. Это был еще один рейнджер, на этот раз старший сержант, отчего его
шотландский акцент становился еще более интригующим. У него было грубое
скуластое лицо и тяжелый взгляд; глаза казались распухшими от шрама,
выдававшего заправского бойца. Не приведи Бог встретиться с таким человеком
на рассвете прелестного апрельского утра...
- А ну-ка, парень, давай еще раз, только пояснее, - прорычал он,
тряхнув меня, словно крысу.
Славный, крепкий парень, как раз такой, какие нужны для ночного штурма
или десанта на плацдарм под огнем; но ведь и я выжил, уцелел, проведя пять
лет в мире, которого он никогда не знал. В мире, где сила - это еще не все
и мужество - еще не все. Где приход каждого нового дня - чудо. Где
выживаешь главным образом потому, что не думаешь о том, выживешь ты или
нет.
Я ухватился за руку, которая меня держала, изогнулся так, как учил
меня тренер-японец в старом деревенском доме в графстве Суррей весной 1940
года, и швырнул сержанта через бедро. Скатившись футов на двадцать вниз, он
угодил в куст можжевельника.
Я взглянул на майора и с легкой улыбкой сказал:
- Он допустил ошибку. Не позволяйте ему совершить еще одну.
Озадаченный майор пристально посмотрел на меня, затем что-то блеснуло
в его взгляде. Он что-то понял, но прежде чем успел раскрыть рот, сержант
ринулся на меня снизу, как раненый зверь. Когда он был от меня в шести
футах, я выхватил из кармана свою старую финку с пружинным лезвием, которую
добыл в Бретани на втором году войны.
Послышался зловещий щелчок, и лезвие выскочило из рукоятки. Он застыл