"Ф.Э.Хиггинс. Черная книга секретов " - читать интересную книгу автора

понимал, что родители видят во мне не сына, а источник доходов, и только и
думают, как бы стрясти с меня побольше, чтобы им на выпивку хватило. Они и
глядели-то не на меня, а вроде как сквозь, а от джина глаза у них были
остекленелые. Маленьким трубочистам жилось трудно, да они и не заживались на
свете, так что я от души порадовался, когда папаша решил, что меня лучше и,
главное, выгоднее приспособить в карманники. Учиться этому ремеслу я
особенно не учился, не считая папашиных вразумлений ремнем, - меня очень
быстро спровадили на улицу и велели браться за дело, дав понять, чтобы я не
смел возвращаться, не принеся по меньшей мере шести шиллингов. Как раз
родителям на выпивку.
Требуемую сумму я добывал легко, а все, что сверх, оставлял себе.
Видно, у меня обнаружились природные способности к воровству. Пальцы у меня
были гибкие, проворные, походка легкая, подкрадываться я умел беззвучно, а
выражение лица сохранял самое невинное. Иной раз я забывался до того, что
очередная жертва даже ощущала в кармане мои пальцы и оборачивалась, но тут
надо было всего лишь воззриться в лицо прохожему круглыми детскими глазами -
и кто угодно верил, что за кошельком или бумажником в карман к нему лез не
я. А мамашу это злило: бывало, посмотрю на нее таким манером, а она хлоп мне
оплеуху и кричит: "Со мной такие фокусы не пройдут, так и знай! Ишь,
уставился, глаза блюдечками".
Думается мне, все-таки мой прием на нее действовал, иначе бы она так не
злилась.
Да и чтобы закатить оплеуху, мамаше нужно было сначала поймать меня, а
я изо всех Сил старался избегать родителей, можно сказать, как от чумы от
них шарахался. Когда я набирал требуемую сумму - а обычно это происходило ко
второй половине дня - и замерзал, то отправлялся греться к мистеру Джеллико.
Домой я пойти при всем желании не мог: на день мамаша с папашей сдавали нашу
комнатушку ночным рабочим с реки, те отсыпались и к вечеру уходили на свою
смену.
Поначалу я думал, что мне не так уж и плохо живется - другой-то жизни я
не знал. Да, я слыхал, что родителей полагается любить, но, по-моему,
чего-чего, а любви я к ним не чувствовал. Что-то вроде преданности, кровные
узы, но не привязанность. А с годами пили родители все сильнее, и жизнь моя
стала невыносимой. Сколько бы я ни приносил, сколько бы они сами ни
наворовали, им все мало было. Наверно, поэтому они и придумали коварный
план - запродать мои зубы. Мне следовало догадаться, что мамаша с папашей
затевают неладное, потому что они повадились мне улыбаться.
Вспомнив вчерашнюю погоню, я задрожал. У меня до сих пор звенел в ушах
мамашин визг и болело плечо, в которое вцеплялся папаша. А щипцы, блестящие
щипцы Бертона Флюса! Я отогнал ужасные воспоминания. Даже странно, что
теперь я вроде как совсем в другом мире.
Джо все спал и даже похрапывал. Я решил как следует рассмотреть товар
на витрине. Украшения сверкали и радовали глаз. Лампа-"молния", начищенная
до блеска, явно не была сломана, зажигай хоть сию минуту. Часы тикали вовсю,
и я, не колеблясь, сунул две штуки в карман, но в тот же миг в окно
постучали, и я аж подскочил.
За окном стояла Полли. Она помахала мне. Интересно, давно ли она за
мной наблюдает? Я вышел на улицу. Толпа любопытных утоптала снег так, что он
стал скользким, и Полли старалась удержаться на ногах.
- Тихо как сегодня, - сказал я.