"Пауль Хейзе. Лесной смех " - читать интересную книгу автора

того, чтобы утолить свой отменно здоровый деревенский аппетит, и не
удостоила гостя ни единым взглядом - более того, даже афишировала свою
антипатию к нему, - она с каждой минутой казалась ему все более
привлекательной, и когда все встали из-за стола, я уже не сомневался в том,
что влюблен по уши в это строптивое дитя.
Свершилось то, что обычно сравнивают с громом среди ясного неба -
обыкновенное чудо, в которoе никогда не верят худосочные душонки.
Искра вспыхнувшего чувства окончательно превратилась в яркое пламя,
после того как мой друг попросил свою сестренку что-нибудь спеть ("чтобы наш
гость не принял тебя за глухонемую"). Она снова с неподражаемо
очаровательной строптивой миной пожала плечами, однако послушно села за
рояль и спела - чистым, хотя и несколько резковатым голосом, звучавшим почти
как дискант, - сначала несколько прекрасных, меланхоличных народных песен, а
затем - как нарочно, мои самые любимые вещи из Шуберта и Шумана, да с таким
подлинным музыкальным чувством, что я лишился дара речи от восторга и едва
сумел пролепетать какой-то плоский комплимент; однако она сразу же встала
поцеловать мать, пожелала нам с братом спокойной ночи и покинула комнату.
"К нашему счастью, в лице нашего местного школьного учителя мы нашли
необычайно способного и образованного человека, - сказала мама Фрэнцель,
видя отразившееся на моем лице восхищение. - Здесь, вдали oт гoрода, мне
было бы непросто дать девочке самые элементарные школьные знания, не будь
этого превосходного человека, который с девяти лет учит ее и своего на два
года младшего сына. Помимо всего прочего, он еще и талантливый музыкант и
давно уже мог бы найти себе лучшее места в городской школе; если бы ему и,
прежде всего, его болезненной жене не приглянулись так наши места. K тому же
в городе ему вряд ли удалось бы поставить на ноги и уберечь от насмешек со
стороны грубых товарищей своего бедного калеку - единственного сына. А всему
прочему, что еще нужно знать из новых языков и чисто женских премудростей, я
могла бы научить Фрэнцель сама, поэтому не хочу расставаться с ней только
ради тупой муштры, которoй ее стали бы подвергать в каком-нибудь пансионе".
Мама, наконец, удалилась, и я, оставшись наедине с другом, курил,
продолжая молча ходить взад-вперед по террасе. Его удивила моя
неразговорчивость - вполне понятная при моем смятении, - и, не выдержав, он,
в конце концов, поинтересовался, нe почувствовал ли я себя вдруг нехорошо.
"Скорее слишком хорошо!" - возразил я и не стал делать тайны из того, какое
большое впечатление произвела на меня его сестра.
"Наша Фрэнцель? - рассмеялся он. - Ну надо же! Никогда бы нe поверил,
что кто-нибудь сможет принять ее всерьез: Она ведь еще ни то ни се: уже не
девчонка, но еще далеко не женщина - деревенская озорница, которая только и
делает, что бродяжничает по лесaм и полям или выезжает на крестьянской
тягловой лошади на сенокос. К тому же она как ты уже смог в этом сегодня
убедиться - даже не настолько тщеславна, чтобы почувствовать неловкость
перед молодым элегантным человеком из города за свой небрежный туалет.
Завтра утрoм твое недомогание, безусловно, пройдет, иначе мне придется
поверить в колдовство".
"А и и верю в него, - сказал я, - но зато не верю в то, что можно так
быстро снять чары. И вообще, как мне кажется, в этих местах не все чисто. B
воздухе витают всяческие духи, a c верхушек дeревьев доносятся человеческие
звуки". - Тут я рассказал, что мне привелось услышать вечером под кленами.
Мой друг, искренне посмеявшись, наконец сказал: "Помимо всего прочего,