"Сирил Хейр. Трагедия закона ("Инспектор Маллет") " - читать интересную книгу автора

в порядке.
Барбер глянул на документы, которые констебль рассматривал в свете
фонаря.
- Кажется, они просрочены,- произнес он печально, почти униженно.
- Поэтому, милорд, мне придется просить вас...
Здесь вдруг неожиданно вмешался Дерик:
- Господин офицер, может быть, вы доложите о случившемся вашему
начальству, и старший констебль приедет в гостиницу, чтобы обсудить все
вопросы с господином судьей? Может быть, не стоит решать все здесь?
Констебль явно почувствовал облегчение и согласился с предложением
Дерика.
- Вы правы, сэр,- откликнулся он.- Я только хотел бы записать вашу
фамилию и фамилию другого господина.- Он снова вынул блокнот.
Через пару минут формальности были закончены, по крайней мере на данный
момент. Петигрю пошел пешком в гостиницу, которая была совсем близко, а
Дерик, почувствовав себя вправе распоряжаться, твердо заявил, что отвезет
судью домой, и сел за руль, не дожидаясь разрешения.
"Проклятый старый дурак! Проклятый старый дурак!" - повторял про себя
Петигрю, шагая к гостинице. Голова болела от удара, который он получил,
когда машина врезалась в бордюр, ноги промокли. Он чувствовал себя усталым,
побитым и злым. Петигрю был очень зол. Во всем виноват Стригун. Если бы не
он, Петигрю спокойно спал бы сейчас в своей кровати в Лондоне. Ему стало
казаться, что несчастный случай вслед за шумным весельем был специально
спланирован судьей, чтобы доставить ему неприятность. Просроченные права и
страховка судьи добавляли злости. Казалось бы, мелочь, но он испытывал
мрачное удовлетворение оттого, что его враг оказался в унизительной
ситуации. С другой стороны, Фрэнсис негодовал по поводу того, что судья Его
Величества допустил столь позорную оплошность. Пожалуй, ни один судья не
избежал критики со стороны Петигрю. Он пародировал и высмеивал их всех на
вечеринках в адвокатской столовой, хотя многие ему нравились как личности, а
некоторые вызывали восхищение. Но ни перед кем не преклонялся. Петигрю
слишком хорошо знал их и изучил до такой степени, что не питал никаких
иллюзий. Что касается судейской профессии в целом, то он испытывал к ней
невыразимое глубочайшее почтение. Это было то, чем и для чего Петигрю жил.
Поэтому все, что могло запятнать доброе имя его замкнутого сообщества в
глазах остального мира, за пределами узкого круга юристов, волновало его до
глубины души. И чем дальше отступали личные обиды, тем ужаснее
представлялось то, что совершил Барбер. Когда адвокат подошел к гостинице,
им владела лишь одна мысль: любой ценой не допустить, чтобы это происшествие
попало в газеты.
"Старший констебль города - разумный человек,- размышлял он.- В любом
случае уголовное дело не будет возбуждено. В этом можно не сомневаться.
Будем надеяться, что старший констебль нагонит страха на молодого
полицейского и тот не проболтается. Что касается Маршалла, то тот, кажется,
правильно соображает. Здесь будет все в порядке, но все же не помешает
поговорить с ним утром. К счастью, не было посторонних свидетелей, кроме
одного, который уже ушел, когда этот старый идиот назвал свое имя. Кстати,
странно, что он сбежал... Всегда трудно заставить людей молчать, но
можно..."
Размышляя таким образом, Петигрю толкнул вращающуюся дверь гостиницы и