"Сирил Хейр. Смерть играет (Когда ветер бьёт насмерть) ("Франсис Петигрю") " - читать интересную книгу автора

потратили уйму времени на то, чтобы принять совершенно очевидное решение.
Это совершенно нарушило график, но судья еще мог, продлив заседание на час,
закончить все дела во вторник. Напрасная надежда! В приступе добродушия,
столь же редком, сколь и несвоевременном, Перкинс согласился на просьбу
перенести рассмотрение последнего уголовного дела на утро среды, чтобы лучше
его обсудить. Наступила среда, и Перкинс начал вожделенно возиться с
пустячным делом, как кот с миской рыбы, в то время как сидевший в коридоре
Петигрю корчился в муках, неотступно следя за стрелкой часов. Поскольку в
процессе участвовали по шесть свидетелей с каждой стороны да еще невероятно
основательный и медлительный оппонент, несчастный Петигрю понял, что
рассмотрение его гражданского дела закончат не раньше чем в четверг днем,
часа в три-четыре, что было чревато...
Во время ленча Петигрю серьезно обмозговал ситуацию и решил, что она
призывает к героическим действиям. Его назначили защитником подсудимого, и,
ознакомившись с фактами дела, он пришел к заключению, что ему придется
повозиться. Но была слабая надежда - раньше он не рассматривал ее всерьез -
попытаться выиграть процесс по формальному вопросу, прежде чем будет вызван
хоть один свидетель. Это была отчаянная игра. Обсуждение могло занять
большую часть дня. Если он проиграет - или если Перкинс решит, чего от него
вполне можно ожидать, отложить свое решение до того, как выслушает
свидетелей,- генеральная репетиция оркестра будет неминуемо сорвана. Петигрю
решил рискнуть и, как только представилась возможность, поднялся с места и с
самым спокойным видом почтительно сообщил, что в деле не имеется
доказательств вины его подзащитного, а потому он не видит смысла защищать
его.
Петигрю понимал, что такой поворот дела никому не понравится. Судья,
любезно согласившийся провести в суде еще один день, будет недоволен
нарушением своих планов. У клиента Петигрю, как и у любого другого клиента,
юридическая казуистика не вызовет ни малейшего доверия, тем более при его
убежденности, что все факты говорят в его пользу. Естественно, его старшему
адвокату также не понравится предпринятый Петигрю неожиданный ход, о котором
во время подготовки к процессу и речи не заходило, к тому же в этом случае
возникает серьезный вопрос, будут ли выданы средства на свидетелей, если
дело будет решено до их вызова. Петигрю почти физически ощущал давление всех
этих невыраженных эмоций, когда развивал свой последний аргумент, но в то же
время с огромной радостью сознавал, что больше всех взволновался и
расстроился его оппонент, полностью захваченный врасплох.
Подстегиваемый жестокой необходимостью, Петигрю обращался к присяжным с
теплотой и серьезностью, совершенно для него несвойственными. Никогда еще
закон не изворачивался с такой страстностью. Подходящие иллюстрации и
аналогии сами слетали с его языка, идеально дополняя друг дружку; случаи, о
которых он годами не вспоминал, самопроизвольно всплывали у него в памяти; в
руки ему шло самое острое оружие, от язвительных шуток в адрес истца до
глубоких прочувствованных слов, взывающих к основным принципам закона. Это
было представление, обреченное на успех. Мистер Джастис Перкинс невольно
очнулся от дремоты и начал внимать страстному оратору, в результате чего у
него возник живейший интерес к делу. Когда наконец Петигрю опустился на
стул, он взглянул поверх пенсне на истца и спросил:
- Вы имеете что-либо сказать, мистер Флэк?
И мистер Флэк, известный своим богатым красноречием, впервые за свою