"Джорджетт Хейер. Зов сердец " - читать интересную книгу автора

невыразительные, как вода в озере. Рот его, с всегда поджатыми тонкими
губами, походил на плотно запертую дверь сейфа, надежно храпящего секреты
своего хозяина. Можно было не сомневаться, что у человека с такими губами
весьма решительный характер и он никогда не позволит себе забыться
настолько, чтобы совершить необдуманный поступок. Кроме этого, он обладал
безусловным тактом, а его манера говорить и все его поступки
свидетельствовали о безупречном воспитании.
Что же касается Мартина, то у него все было по-другому. Его настроение
менялось поминутно, точно погода в мае, и это мгновенно отражалось в его
глазах, таких темных, что они казались почти черными, и в то сердитых, то
насмешливых гримасах полных губ. Поскольку он был всего лишь на шесть лет
моложе двоюродного брата, естественно, от него нельзя было просто
отмахнуться, как от неразумного мальчишки. К тому же, будучи чем-то вроде
идола для матери и любимым сыном отца, юноша вырос изрядно избалованным,
испорченным, совершенно не желающим, да и не способным хоть как-то обуздать
собственные капризы. Но непонятной причине он то вдруг впадал в отчаяние, то
в безудержную ярость, когда что-то непредвиденное грозило испортить его
драгоценные планы. С младых ногтей Мартин, к сожалению, был воспитай так,
будто именно он, а отнюдь не его старший единокровный брат был рожден
наследником - почему-то никому не приходило в голову, что когда-нибудь ему
придется столкнуться с неизбежным появлением на сцене настоящего седьмого
эрла. Детская надежда на то, что старший брат, скорее всего, вряд ли уцелеет
в кровопролитной испанской кампании, заставила его сжиться с мыслью, что
именно он унаследует и отцовский титул, и отцовское состояние. Поэтому весть
о том, что нелюбимый и нежеланный брат, седьмой эрл, намерен возвратиться в
родовое гнездо, прогремела для него как гром среди ясного неба, застав
врасплох. А когда миновал первый шок, осталась жгучая обида на незаслуженную
несправедливость судьбы. Мартин почти не помнил брата, который был старше
его на семь лет. В памяти сохранился лишь неясный образ хорошенького, на
редкость застенчивого и тихого мальчика с приятными манерами и едва слышным
голосом. Но почему-то он ничуть не сомневался, что тот ему не понравится. И
сейчас, бросив злобный взгляд в сторону рассудительного кузена, юноша
недовольно проворчал:
- Прошу заметить, уже седьмой час. Когда мы будем обедать, хотелось бы
мне знать? Если он намерен установить в Стэньоне свои порядки, можете быть
уверены, я этого не потерплю!
- Не стоит так волноваться, мой дорогой, - посоветовала его
родительница. - На этот раз вполне можно подождать с обедом до его приезда.
Вынужденная задержка служит лишь прискорбным подтверждением его дурного
права. Уверяю тебя, я вовсе не намерена менять что-либо в нашем образе жизни
в угоду тем привычкам, которые он, должно быть, приобрел благодаря
воспитанию, полученному в доме леди Пенистоун. Меня это вряд ли устроит, а
уж я не тот человек, с мнением которого в Стэньоне не привыкли считаться,
будьте уверены!
Это замечание, хоть и высказанное шутливым топом, заставило мистера
Клауна издать легкий смешок и пробормотать под нос:
- Да уж, кто спорит, ваша милость! Подобное фантастическое
предположение могло бы сбить с толку любого, незнакомого с тем блеском
остроумия, свидетелями которого все мы так часто были! - Перехватив на лету
сардонический взгляд Теодора, он невозмутимо добавил: - Сколько же лет